Я шагал уверенно и легко: у меня была работа, и за нее прекрасно платили. Будущее мое, если и не такое уж блистательное, все же казалось надежным. Наконец-то я обрел свое место в этом жестоком и прекрасном мире.
Повинуясь настроению, я зашел в деликатесный магазин, который прежде обходил стороной, и купил баночку белужьей икры, трюфелей и гусиного паштета. Вылилась эта покупка в довольно кругленькую сумму, но разве можно экономить на радости?
Домой я отправился на такси.
Возле нашего дома стояла полицейская машина. На тротуаре толпились соседи и просто зеваки, смотритель — его звали Сэмми — стоял, привалившись к полицейскому автомобилю.
— Что случилось? — спросил я.
— Старую миссис Фульц ограбили.
— Господи Иисусе! И каков ущерб?
— Да небольшой. Слава Богу, ее в это время дома не было. Вы же знаете, в полдень она обычно отправляется по магазинам, в это время к ней и залезли воры. Взломали дверь и не столько разграбили, сколько сокрушили все вокруг. Разбили посуду, вспороли кушетку и кресла и даже матрас исполосовали ножом. Наверное, искали деньги.
— Вполне возможно. А что украли? Она говорила?
— Какие-то старые побрякушки, радиоприемник… Они, наверное, обозлились, что ничего ценного не нашли, и наложили кучу прямо ей на коврик. Старая леди в истерике.
Я прошел, бросив на ходу взгляд в открытую дверь квартиры миссис Фульц. Мне было не по себе. И все же я аккуратно сложил деликатесы в холодильник.
Мы прогуливались по Центральному парку — пальто нараспашку, физиономии подставлены лучам весеннего солнышка.
— Упрямая старая стерва, — пожаловался я. — И не думает переезжать. Врезала новые замки.
— Терпение, терпение! — Детектив Люк Футтер демонстрировал образцовое спокойствие. — И Рим не один день строился.
— А теперь она еще и собаку завела, мерзкого маленького фокстерьера. Все время тявкает.
— Да? Ну тогда нам стоит попытаться еще разок.
— И вы думаете, это сработает?
Детектив ухмыльнулся:
— Всегда срабатывает.
Так оно и случилось. Ровно через неделю после первого ограбления квартира миссис Фульц снова подверглась налету. На этот раз ничего не украли и не сломали, но в кухне на полу лежал маленький фокстерьер с перерезанным горлом.
Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения миссис Фульц. Рыдая, она объявила соседям, что немедленно перебирается к дочке с зятем в Бенсонхерст.
Услыхав об этом, я сразу же кинулся к смотрителю Сэмми: мрачная физиономия Эндерса, которая вечно маячила у меня перед глазами, выражала немой укор, и я подумал, что наконец появилась возможность нам расстаться.