– И что же он делает в каждой из трех комнат?
Я вздохнул.
– Вы же знаете ответ. Совершает убийство и выкладывает мертвое тело по струнке. Засовывает запонку в рот. Затем закрывает за собой дверь, запирает ее на ключ и уходит.
– И в каждую комнату его впускают без малейших возражений? В каждой комнате его уже ждет жертва с весьма кстати пришедшимся напитком, в который так удобно положить яд, – притом еще напитки принесли во все три комнаты ровно в четверть восьмого? И что же, убийца стоит рядом с жертвой, наблюдая, как он или она пьет? А потом еще задерживается на некоторое время, чтобы дождаться, когда жертва умрет? С одной из них, Идой Грэнсбери, преступник даже ужинает, и она заказывает ему чай. И что же, меньше чем за час, с четверти восьмого до десяти минут девятого, он успевает пройти по трем комнатам, отравить трех человек, разложить на полу их тела и сунуть каждому в рот по запонке? Это не кажется мне вероятным, друг мой. Напротив, даже совсем невероятным.
– Да, действительно. Но, может быть, у вас есть идея получше, Пуаро? Вы ведь для этого здесь – чтобы в вашу голову приходили идеи получше, чем в мою. Так что не стесняйтесь, начинайте. – Я устыдился своей выходки еще до того, как добрался до конца предложения.
– Я начал уже давно, – сказал Пуаро, к счастью, ничуточки не обидевшись. – Вы говорили, что убийца оставил на стойке портье записку, в которой содержалась информация об убийстве – покажите ее мне.
Я вынул записку из кармана и передал ему. Джон Гуд, совершенный человек Лаццари в облике отельного клерка, нашел ее на стойке в десять минут девятого. В ней было сказано следующее: «Да не покоятся они с миром. 121. 238. 317».
– Значит, убийце, или его помощнику, хватило наглости приблизиться к главной стойке в холле отеля и на глазах у всех оставить там записку, которая выдала бы его с головой, если бы на него обратили внимание, – сказал Пуаро. – Он дерзок. Уверен в себе. Он не растворился во тьме, выскользнув из отеля черным ходом.
– Прочтя записку, Лаццари проверил все три комнаты и в каждой обнаружил труп, – продолжал я. – Тогда он проверил все остальные комнаты отеля, о чем с гордостью сообщил потом мне. К счастью, в других номерах мертвых постояльцев не оказалось.
Я знал, что говорю вульгарности, но мне почему-то становилось от них лучше. Будь Пуаро англичанином, я бы, возможно, приложил больше усилий, чтобы держать себя в руках.
– А месье Лаццари не приходило в голову, что именно один из еще живых постояльцев и мог оказаться убийцей? Non. Не приходило. Всякий, кто останавливается в отеле «Блоксхэм», должен служить воплощением добродетели и чистоты помыслов!