Издалека вид у Паттерсона был несколько лучше, чем при ближайшем рассмотрении. Вытянутое лицо, седые волосы подстрижены очень коротко, на военный манер. И запах «Олд спайс». За спиной у начальника — книжный шкаф, на каждом корешке надпись: «Тюрьма». Стол девственно чист, не считая телефона и перекидного календаря с картинками из «По ту сторону».[2] За правым ухом у начальника был слуховой аппарат.
— Садитесь, прошу вас.
Тень сел. Уилсон встал у него за спиной.
Начальник выдвинул ящик стола, достал папку и положил ее перед собой.
— Здесь написано, что вам дали шесть лет за нанесение тяжких телесных, при отягчающих обстоятельствах. Отбыли вы три года. И в пятницу вас должны были освободить.
Должны были? Тень почувствовал, как где-то в районе желудка у него разверзлась пустота. Сколько же ему добавят? Год? Два? Все три, по полной? Но вслух он сказал:
— Так точно, сэр.
Начальник провел по губам кончиком языка.
— Что вы сказали?
— Я сказал: «Так точно, сэр».
— Послушайте, Тень, мы освободим вас сегодня, после обеда. Выйдете на пару дней раньше.
Тень кивнул и стал ждать, когда за ложкой меда последует бочка дегтя. Начальник уставился в папку с делом.
— Эта бумага пришла к нам из больницы имени Джонсона в Игл-Пойнте… Речь идет о вашей жене. Она погибла вчера вечером, вернее, сегодня ночью. В автомобильной катастрофе. Примите мои соболезнования.
Тень снова кивнул.
Уилсон отвел его обратно молча. Он открыл дверь, впустил Тень в камеру, а потом сказал:
— Это вроде как в тех анекдотах, про хорошую новость и плохую, да? Хорошая новость, что откинешься на пару дней раньше, и тут же плохая — жена померла.
И рассмеялся, будто шутка и впрямь удалась.
Тень промолчал.
Как во сне, он стал собирать пожитки, а большую часть просто раздал. Ни Космо Дейва Геродота, ни книжки по фокусам с монетами он брать с собой не стал; и в конце концов, после минутной вспышки сожаления, расстался и с металлическими кружочками, которых наворовал в мастерской и которые служили ему вместо монет. Там, снаружи, будут у него монеты, настоящие монеты. Он побрился. Переоделся в гражданку. А потом шел сквозь двери, сквозь двери, сквозь двери, отдавая себе отчет в том, что в обратном направлении не пройдет уже ни разу в жизни; и внутри у него было пусто.
С низкого серого неба короткими злыми ливнями налетал ледяной дождь. Среди капель воды попадались крохотные льдинки, и они секли Тень по лицу, а дождь тут же промочил его тонкое пальто; его и других освободившихся отвели через двор к желтому школьному — бывшему школьному — автобусу, который должен был довезти их до ближайшего города.