И здесь в воздухе разливался стеклянный нежный звук. Кашебладе помешивал чай.
Это был могучий лысый старец. Лицо с обросшими щетиной щеками и собравшейся в складки кожей под подбородком располагалось над отворотами мундира с нашивками в форме галактики. На письменном столе перед ним стояли в два ряда телефоны, сбоку - агентурная рация, на краю стола банки, снабженные этикетками различных препаратов, однако, похоже, во всех них был самый обычный спирт. Со вздувшимися на лысине жилами, он усердно занимался тем, что нажимал на кнопки, принуждая умолкать начинавшие звонить телефоны.
Когда они начинали звонить по несколько одновременно, он бил по клавишам кулаком. При виде меня он пробежался по всем телефонам, наступила тишина, в которой он некоторое время позвякивал ложечкой.
- А-а, это вы! - бросил он. Голос его был могучим.
- Так точно, это я, - ответил ему я.
- Подождите, не надо говорить, уж у меня память, так память, буркнул он. Затем какое-то время разглядывал меня из-под кустисто нависших бровей.
- Х-27, ретранспульсия контрсанитарная, Эпсилон Лебедя, а?
- Нет, - проговорил я.
- Нет? А? Ну! А-а!! Мобилятрикс би-ку восемьдесят один, запятая, операция "Гвоздик"?
- Нет, - сказал я.
Я попытался поднести к его глазам мой вызов, но он недовольно отпихнул его.
- Пинет? - пробормотал он.
Он был похож на человека, утонувшего в своем всеведении. Он замялся и стал помешивать чай. Звякнул телефон. Он придушил его львиным жестом.
- Пластиковый? - внезапно бросил он мне в лицо.
- Это вы мне? - спросил я. - Нет, скорее всего нет - обычный.
Кашебладе одним движением заглушил звеневшие уже телефоны и вгляделся в меня еще раз.
- Операция Гипербор. Маммациклогастрозавр... энтама, панта-кла...
Сделав эту еще одну попытку, не желая примириться с неожиданной брешью в своей безошибочности и видя, что я не отреагировал, он уперся могучими руками в клавиши и гаркнул:
- Пшел прочь!!!
Похоже было, что он выставляет меня за дверь, но я был слишком исполнен решимости и, к тому же, слишком штатским, чтобы беспрекословно ему подчиняться. Я по-прежнему стоял, вытянув вперед руку, в которой держал вызов. Кашебладе наконец взял его, не глядя, словно нехотя, опустил в щель стоявшего перед ним аппарата, тот зашумел и зашептал ему что-то. Кашебладе слушал его, тени пробегали по его лицу, огоньки вспыхивали в его глазах. Он исподлобья взглянул на меня и принялся нажимать кнопки.
Сначала принялись звонить телефоны, причем в таком количестве, что из всего этого получилась настоящая музыка. Он заглушил ее, продолжая нажимать на кнопки.