Д. Волкогопов, кн. 2, с. 130–131.
* * *
Всем в КГБ были известны пунктуальность Андропова, его умение четко и по-деловому формулировать свои мысли устно и письменно. Даже почерк отражал особенности его характера: каллиграфический, твердый, как по линейке. Но сухарем он не был. Напротив, Андропов проявлял способности, непривычные для руководителя специальных служб. Хотя в театр ему удавалось вырваться нечасто, он увлеченно перечитывал все идущие на сцене пьесы и вообще очень много читал. Он писал стихи, лирические и политические. Некоторые из них публиковались под псевдонимами, например от имени моряка, обращавшегося к Мао Цзэдуну во время обострения конфликта с Китаем.
Юрий Владимирович Андропов, несмотря «а циркулировавшие поначалу слухи о том, что он является фигурой переходной, пробыл председателем КГБ СССР 15 лег и с профессиональной и человеческой точки зрения был лучшим нз всех руководителей, при которых мне пришлось работать за 34 года службы.
В. Грушко, с. 182.
* * *
Андропов оказался тем человеком, который смог осуществить известную «либерализацию» «органов», перенес я центр тяжести усилий по изоляции неблагонадежных на контроль за состоянием индивидуального и общественного сознания. Нет, конечно, нередко людей за убеждения сажали, ссылали, выдворяли за границу. Но центр тяжести был перенесен на так называемую «профилактическую работу». Здесь он добился многого: привлек науку к изучению тенденций в умонастроениях людей, усилил влияние «органов» на партийную сферу, уделял особое внимание борьбе за «чистоту» марксизма-ленинизма. Не случайно, что большинство крупных публичных выступлений Андропова связаны прежде всего со сферой духа, где КГБ выступал своего рода государственным интеллектуальным надсмотрщиком.
Д. Волкогонов, кн. 2, с. 125.
* * *
Для объективности замечу, что полным хозяином «в своем доме» Андропов все же не был. Брежнев старался иметь на достаточно высоких постах КГБ «своих», лично близких людей, так что получал информацию и помимо Андропова. Вот типичный эпизод. Как-то Андропов, попросив меня срочно приехать, показал некую бумагу, о содержании которой просил никому не говорить. Он хотел по поводу нее посоветоваться. Это оказалась копия перлюстрированного письма моего близкого товарища, с которым и сам Андропов был в хороших отношениях. Письмо, написанное под настроение, очень искреннее, касалось не только личных переживаний, но и политических раздумий, вызванных, в частности, тем, что работать приходится «под началом ничтожных людей, впустую».