— Это поможет?
— Не повредит, — уклончиво ответила та.
Ежась от пронизывающего ветра, он сделал, как она сказала.
— Это займет какое-то время.
— Надеюсь, я не околею от холода.
— Уж постарайся.
— Ты всегда столь груба?
— Большую часть своей жизни, — сообщила Лавиани. — Наверное, потому, что я не люблю людей.
— Люди бывают и хорошими.
— Редко таких встречаю.
— Тебе стоит пожить с цирковыми.
— Циркачами, ты имеешь в виду?
— Цирковыми. Это правильно. Мы так себя называем.
— Не вижу разницы. Сейчас будет неприятно, циркач.
Он почувствовал ледяное прикосновение, которое щиплющим жаром отдалось в его лопатке, и зашипел сквозь зубы.
— Хватит капризничать. Забудь о боли.
Тэо, который редко ее чувствовал, лишь буркнул:
— Каким образом?
— Ну, расскажи что-нибудь. Ты вчера весь день травил байки этим дурням. Вот и мне поведай какую-нибудь сказку. Историю асторэ, например.
— Она всем известна. Скованный, как же эта дрянь жжется!
— Представь, я не слышала.
Он обернулся:
— Ты серьезно? Все ее знают с детства.
— Мне досталось довольно странное детство, мальчик. Маленькую девочку учили другим вещам и посвящали в иные истории. Довольно далекие от сказок. А вот уже значительно позже у меня был однажды шанс узнать легенду, но я его упустила.
— Почему? — машинально спросил он.
— Убила рассказчика прежде, чем он начал, — неожиданно для себя ответила Лавиани, вспомнив служителя храма Шестерых в Велате.
Она тут же пожалела о своих словах, потому что повисла напряженная тишина. Наконец акробат ровным голосом произнес:
— Я помню, как ты расправилась с Зимом и его людьми. Это было… необычно. Я так и не понял, что произошло. Кто ты такая, Лавиани?
— Никто.
— Хм… Нет таких людей, которые ничего собой не представляют.
— Хорошо. Тогда я одинокая старая женщина, возвращающаяся на родину. И если ты не понимаешь намеков… Ну так что там насчет асторэ? — перебила она сама себя.
Тэо вздохнул.
— Хорошо. Дело было так. Сперва в нашем мире жили боги. Те, кто создал его в первую эпоху, названную Эпохой Безвременья. Уже никто не помнит, как их звали, древние храмы и святилища давно разрушены, превратились в пыль. Возможно, где-то боги до сих пор существуют и наблюдают за нами, но служители Шестерых считают такие мысли едва ли не преступлением. Ибо нет никого более величественного и могущественного, чем Шестеро.
— Потому что большинство служителей раболепные дураки, — хмыкнула Лавиани. — А что Шестеро? Они дети этих богов?
— Шаутт меня задери! Ты и вправду не знаешь?!
— Я вру только по необходимости. — Ему показалось, что женщина усмехнулась. — Так что? Они дети богов? Обычно власть именно так передается.