— Милая, все в порядке? — встревоженно спросила из-за двери Ауша.
Шерон пришлось остановиться, чтобы сказать:
— У Уве беда, няня. Я должна посмотреть, пока не придет кто-нибудь еще. Не волнуйся. Вернусь через час. Я кого-нибудь оставлю с Найли.
— Хорошо. Будь осторожна.
Быстро взбежав по лестнице в детскую, она склонилась над кроваткой:
— Все хорошо, Найли. Я здесь.
Ребенок, увидев ее лицо, тут же затих. Шерон принялась тихо напевать колыбельную и не уходила, пока девочка не заснула.
Шерон оделась как можно теплее, схватила с полки сумку из телячьей кожи — та всегда лежала собранной именно для таких случаев. Спустилась на первый этаж, где ее нетерпеливо дожидались мужчины. Подошла к вешалке, сняла с крючка плащ алого цвета, едва успевший высохнуть.
— Джун. Останься здесь. Горячая вода у очага. Еда на столе. Не шуми. Пожалуйста, не выпускай Аушу. Если Найли опять заплачет, тебе придется ее успокоить.
Рыбак нахмурился, явно не представляя, как следует обращаться с детьми, но кивнул.
— Дождись моего прихода.
Еще один кивок.
Девушка набросила на голову капюшон:
— Запри дверь и никому, кроме меня, не открывай. Я на тебя рассчитываю. Видят Шестеро, я надеюсь вернуться как можно быстрее. Идемте!
В древнем, забытом всеми богами городе, который доживал свою тяжелую старость в глубоком забытьи, властвовали ветер и дождь. Два самых неприятных и неизменных попутчика скорой осени и штормов, ежегодно обрушивающихся на герцогство Летос. Они жаждали сокрушить скалы, пожрать землю и подмять под себя, залив соленой водой, чтобы даже скудная память об этих краях навеки была стерта.
Шерон ненавидела ночь, как только может ненавидеть тот, кто знает все ее страшные тайны. Она не любила покидать уютный дом с наступлением темноты и шла наперекор себе исключительно ради долга, который был гораздо выше ее желаний.
Ее работа — вопрос выживания земляков. Вопрос жизни и смерти всего Летоса, который так боятся, ненавидят и предпочитают не вспоминать жители других герцогств. И поэтому сейчас она в который раз собирается спасти город.
Окна домов, мимо которых они проходили, были закрыты тяжелыми ставнями, мощные двери казались такими же несокрушимыми, как горы. Тусклые, смазанные пятна света на стене каждого здания, раскачивающиеся из-за ветра фонари — единственное, что хоть как-то разбавляло масляный мрак. Впрочем, их жалкие потуги тяжело было оценить: огоньки бледно мерцали за толстыми стеклами, по которым лилась дождевая вода, и их сил хватало лишь на то, чтобы служить призрачными маячками на темных сырых улицах.