Бигуди для извилин. Возьми от мозга все! (Латыпов) - страница 209
Обозначить пока ещё неизвестное, но необходимое для выполнения уже сегодняшней задачи, как «штуковину» или «фактор икс» — распространённый изобретательский приём» [26, C.76–78].
Бигуди № 58
Вопрос мой связан и с «маленькими человечками», и с фантастическими изобретениями. Думаю, многие читали в детстве замечательную книгу «Незнайка в Солнечном городе» и помнят, какое количество интереснейших изобретений там описано. Я, когда читал эту книгу, ещё не слишком разбирался в физике и технике. Поэтому почти все изобретения казались мне вполне осуществимыми в нашей жизни. Ну, вот разве что в машину на газированной воде я не слишком верил. Не напомните ли, что это за машины такие были: Циркулина, Планетарка, Радиолярия?>76 Может быть, у нас сейчас уже есть такие же реальные устройства? Или всё это — чистейшая фантастика? Как, например, труболёты, на которых зимой ездить просто замечательно, а летом — очень неудобно, потому что… А почему?>77
17. Проблема та же, только вид сбоку…
Ведь если вы Медведь с опилками в голове и думаете о делах, вы иногда с огорчением обнаруживаете, что мысль, которая казалась вам очень дельной, пока она была у вас в голове, оказывается совсем не такой, когда она выходит наружу и на неё смотрят другие.
А.А. Милн. «Винни-Пух и все-все-все»
Позвольте вначале рассказать одну замечательную историю, связанную с именем императора Наполеона Бонапарта.
Через считанные недели после того, как император вернулся с острова Эльба и на плечах восторженных солдат был внесён в свой дворец, вновь разразилась война. Она была мало кому выгодна, но тем не менее стала неизбежной.
Вернувшись во Францию, Наполеон Бонапарт честно попытался договориться с коалицией враждебных держав о взаимном ненападении. Страна устала от непрерывных войн с 1792-го по 1814-й год, обескровилась, была готова ещё много лет зализывать раны в мире с соседями. Так что император, успевший, помимо военных подвигов, дать стране новое — чисто буржуазное — законодательство, был склонен не столько творить новые чудеса, сколько пожинать плоды былых посевов.
Но поверить скоропостижному миролюбию былой грозы Европы было практически невозможно. Да и французская промышленность, взращённая в тепличных условиях континентальной блокады, могла зачахнуть под вольным ветром торговли с Британией — следовательно, могла в любой момент потребовать новой конфронтации. Независимо от воли крестьянского большинства французов самые богатые и влиятельные из них объективно нуждались если не в войне, то по меньшей мере во вражде с богатым островным соседом.