Семья Матье была давно дружна с ними. Прямой отказ в помощи Адриану совершенно вывел Марию-Анну из равновесия.
— Это еще почему? — не скрывая острого недовольства, поинтересовалась она.
И вот тогда уже вспыхнул муж.
— Да потому, что Дантон стал министром внутренних дел! — почти закричал он. — Из тюрьмы только что выпустили Годо!
Мария-Анна опешила.
— А при чем здесь Дантон? И какое отношение имеет какой-то там Годо к нашему долгу помочь другу семьи?
— Самое прямое, — с досадой выдавил муж. — Годо — таможенник, вор. Мы его поймали за руку на краже пятисот тысяч ливров. Дантон уже выпустил его под обещание активной помощи следствию.
Мария-Анна насторожилась.
— Какому следствию?
Антуан прикусил язык. Он явно сожалел, что поделился этой новостью, но и замолчать ее было уже невозможно.
— Кое-кто в ассамблее спит и видит, как бы отправить бывших генеральных откупщиков на гильотину.
Мария-Анна испугалась.
— И папу?
Муж на мгновение ушел в себя и тихо проронил:
— И Жака, и меня — всех. В такой ситуации ходатайствовать за Адриана — поставить под удар и его.
Мария-Анна похолодела. Антуан никогда не шутил с такими вещами. Гильотина в Париже не простаивает ни дня, а под лезвие попадают сплошь невиновные. Это она знала прекрасно.
— Но как же так? Мой отец у Франции ни сантима не украл! А ты?! Ты же лучший знаток пороха в мире! С тобой нельзя так поступать!
Дверь внизу хлопнула, и Антуан встрепенулся.
— Вот и твой отец с нотариусом приехали.
Нестерпимый, ледяной ужас пронизал Марию-Анну. Нотариуса редко вызывают на дом, разве что когда нужно закрепить последнюю волю умирающего.
— Зачем с нотариусом? — мгновенно севшим голосом спросила она.
Антуан посмотрел жене в глаза, покачал головой и бережно взял ее за руки.
— Не бойся, Мария-Анна. Еще ничего не случилось. Ни-че-го. Просто мы должны предпринять разумные меры предосторожности.
Дверь открылась, и на пороге возник Жак Польз, отец Марии-Анны, невысокий, плотный, резкий в движениях. Даже не старик — просто сильно зрелый мужчина.
Этот умный, очень проницательный человек сразу все понял и спросил:
— Ты что, все ей уже рассказал?
Антуан нехотя кивнул. Конечно же, отец не проронил ни слова укора. Он не тратил свое драгоценное время на такие вещи, работал с человеком или расставался с ним.
— Тогда приступим, — распорядился отец и поманил рукой юриста, робко протиснувшегося вслед за ним. — Всех прошу присесть.
Мария вздохнула. Отец всегда был таким: решительным, жестким и даже бесцеремонным.
Все присели за единственный стол, свободный от реторт и колбочек.