– Как быстро девочки взрослеют! – заулыбался Миядзака, увидев меня в прихожей. Ему было немного за тридцать. В тот день он был в белой рубашке и неярком галстуке, пиджак перекинут через искусственную руку. Рукава рубашки спущены, несмотря на жару. Он стоял молча, нервно вытирая здоровой рукой пот с подбородка. Я достала из холодильника ячменный чай и повернулась к Миядзаке.
– Это тебе мама советует пить? – как бы между прочим поинтересовался он, оглядывая комнату. С тех пор как мать на него накричала, Миядзака старался приходить только в ее отсутствие.
– Чего вы хотите?
– Кэйко-тян, с тобой произошел такой случай. Конечно же, ты чего-то лишилась. Скажи, чего? – проговорил Миядзака, перекладывая протезом бумаги, которые вытащил из портфеля. Такая у него была манера – ни с того ни с сего задавать вопрос, бивший в самую сердцевину. А потом с наслаждением наблюдать за моим смятением. Миядзака не интересовался выяснением истины, не думал о справедливости, просто хотел получить удовольствие.
– Ну… даже не знаю. – Мой взгляд уперся в его искусственную руку, цветом напоминавшую кусок мяса. Резиновая рука без ногтей, без отпечатков на пальцах. – Я об этом не думала.
– Ну в чем твои потери? В семье? В том, что тебя окружает? В друзьях? В чем? Как думаешь?
– Не знаю.
В моих словах не было притворства. Я задумалась: что же я потеряла? Отца. Веру. Дружбу. Спокойную жизнь. Нет, не это. Я нашла ответ, но решила промолчать.
– Ты думаешь про себя: «Я нереальная».
Я невольно ойкнула. Он что, читает мои мысли? Ведь на самом-то деле жизнь моя проходила в ночных снах, а реальность была как бы их тенью. Моя реальность – сплошной надрыв, замешенный на самообмане, и ничего больше, а жила я ночью. Откуда это мог знать Миядзака? Попятившись, я заглянула ему в глаза. Миядзака скривился – «Ага! В точку попал?!» – и рассмеялся:
– Я уже говорил: ты необыкновенно разумная девочка. Сколько тебе? Тринадцать? Ах, еще двенадцать? Даже не верится. Теперь я понимаю, как кошмары меняют человека. А в твоем случае это так долго было. Ты просидела у него целый год, и теперь тебя человеческим умом не понять. Это ненормально. Благодарить за это Абэкаву или проклинать? Ну ладно, извини, что я так говорю. Но я так думаю.
– Миядзака-сан, вы ему передали, что я про него сказала?
Я крикнула тогда: «Хочу, чтобы он умер!!!» Миядзака облизал губы. Под мышками на белой рубашке расплывались круглые пятна.
– Передал. Абэкава был в шоке, растерялся. Все время только о тебе да о тебе. Прямо влюбился. До него не доходит, что ты к нему плохо относишься. Хотя дело тут не только в недостатке воображения, похоже, он в тебя верит.