Водитель яично-желтой «Волги» с шашечками на дверце, неприятно напомнивший латиноамериканца смуглым цветом лица и скверным умением говорить по-русски, загнул астрономическую, явно с запросом, цену за проезд. Горобец, который на правах старшего уселся на переднее сиденье, в ответ лишь рассеянно кивнул и назвал адрес:
– Общественная приемная ФСБ.
– Ва-а-ай, – с опасливым уважением протянул таксист и тронул машину с места.
Мимо понеслись дремлющие под низким, насморочно-серым небом заснеженные поля и перелески ближнего Подмосковья.
– Ты гляди, апрель на носу, а у нас до сих пор зима! – сказал с заднего сиденья Гордеев. – Поверить не могу, что еще вчера в рубашечке без рукавов потел и в теплом море бултыхался!
Горобец ничего не ответил, а таксист ничего не спросил. Наверняка хотел, но не осмелился затеять разговор с пассажирами, которым прямо из аэропорта приспичило ехать не по домам, не в кабак и не к бабам, а в общественную приемную ФСБ – место, от которого гордый сын Кавказских гор инстинктивно старался держаться как можно дальше.
В нескольких километрах от аэропорта таксист неожиданно свернул с дороги на очищенную от снега обочину и остановил машину. Впереди, метрах в десяти или пятнадцати, замызганный желтый скрепер сгребал ковшом и загружал в кузов большегрузного самосвала собранный грейдерами в высокие кучи грязный снег.
– В чем дело? – сердито поинтересовался недовольный задержкой Горобец.
– Технический причина, уважаемый, – охотно объяснил таксист. – Понимаешь, машина, чтобы ехал, надо бензин залить, а мне, чтобы хорошо вез, наоборот, отлить надо! Одну минутку подожди, ладно?
– Я, пожалуй, присоединюсь, раз такое дело, – слегка оттаяв, решил Горобец.
– Совсем хорошо, слушай! – неизвестно чему обрадовался кавказец.
Александр Андреевич открыл дверцу, собираясь выйти. В эту секунду в руке у таксиста откуда-то появился пистолет с глушителем. Негромкий хлопок выстрела был едва слышен за хриплым рокотом дизельных моторов работающих поблизости дорожных механизмов. Выброшенная затвором гильза, кувыркнувшись в воздухе, упала прямо на колени остолбеневшему Гордееву, кровавые брызги веером вылетели в открытую дверь и окропили придорожный сугроб. Не проронив ни звука, Горобец завалился вправо и замер, свесив наружу простреленную голову.
– А… – коротко вякнул программист Гордеев и замолчал, не зная, что сказать, и надо ли в этой ситуации вообще что-либо говорить.
Увесистый набалдашник глушителя просунулся между подголовниками передних сидений и уставился ему в лицо пустым, слегка дымящимся, распространяющим резкий запах пороховой гари черным зрачком.