Ольга Николаевна сначала улыбается, когда читает эти письма, потом и смеётся, и плачет в одно и то же время.
— Мы не опоздаем? — спрашивает она сиделку.
— Что вы, барыня: до парохода больше двух часов. Скоро доктор придут-с…
— Разве он приходит так рано?
— Теперь рано приходят…
Почти всё уложено. Остаётся круглая картонка для шляпы. Сиделка спрашивает:
— Шарф прикажете уложить?
Она держит в руках синий шарф.
— Да, уложите… Нет… дайте его сюда…
Она берёт из стакана засохшую ветку и завёртывает её в шарф.
— Положите осторожней сверху…
— Теперь всё, — говорит сиделка, затягивая ремнём картонку.
— Нельзя ли разбудить доктора и сказать, что я уезжаю?
Сиделка смотрит на неё с любопытством:
— А разве доктор не знает?
— Нет. Пожалуйста, пошлите к нему.
— Да они, кажется, уж пришли, — прислушивается сиделка и уходит из комнаты.
Ольга Николаевна тоже прислушивается и слышит в коридоре быстрые шаги и низкий знакомый голос.
Андрей Владимирович вошёл в пальто и в мягкой серой шляпе. Видимо, он так поражён был тем, что ему сказала сиделка, что не стал раздеваться.
Он остановился против неё, около стола.
— Едете?..
— Да… вчера вечером я решила окончательно.
— Я как доктор, — сказал он холодно, почти враждебным голосом, — должен заявить категорически… что это совершенно невозможно…
Она попробовала пошутить:
— Арестуйте меня именем закона.
— Ольга Николаевна… Я, может быть, не имею права… простите мой тон… но о том не думаешь, когда перед тобой человек решается на самоубийство.
— Почему? — пожала плечами Ольга Николаевна. — Не всё ли равно, где лежать: на пароходе, в вагоне или в этой комнате?
— Но вы можете не доехать до дому, — вырвалось у него.
Она откинулась на спинку дивана и несколько мгновений, молча, не двигаясь, смотрела на разорванный конверт, валявшийся на столе.
— Вы сказали это, чтобы убедить меня остаться. Да? — спросила она.
Он стоял бледный как полотно и молчал.
— Доктор, я прошу вас сказать прямо: доеду я или умру дорогой?
В глазах Андрея Владимировича было отчаяние. Он не выдержал и растерянно проговорил:
— Конечно… вы доедете… Но положение настолько тяжёлое… что почти наверное… вы тогда не поправитесь…
— Я хочу одного, — очень тихо, но твёрдо сказала Ольга Николаевна, — умереть дома… Позовите сиделку вынести вещи. Вы проводите меня.
Андрей Владимирович молча кивнул головой. Он как-то сразу понял, что она уедет. И что больше не надо никаких слов.
Сиделка вынесла вещи, и комната стала пустой. Ольга Николаевна сама встала с дивана, сделала несколько шагов, но её качало из стороны в сторону, и она должна была опереться на руку Андрея Владимировича. С лестницы он почти нёс её на руках. Но когда сели на извозчика и душистый, тёплый воздух пахнул в лицо, Ольге Николаевне показалось, что ей сразу стало лучше.