К его удивлению, Фадеев за ним не погнался, как в таких случаях делали другие летчики, а кинул свою «кобру» вверх.
Вальтер понял: это не случайный маневр. Стало ясно – навязать ему свою волю и заставить драться на виражах на этот раз не удалось. Разгадав его маневр, Фадеев рывком выскочил на несколько сотен метров вверх и сразу стал опасен. У кого высота, тот и хозяин неба.
«Как быть, – лихорадочно соображал Крупински. – Я ниже русского, вести бой на вертикальном маневре для меня опасно, а на горизонтальном – он не хочет. Да и виражи для меня сейчас опасны».
А Фадеев, не теряя даром времени, стал забираться выше, намереваясь, очевидно, набрать высоту и атаковать сверху. Крупински ничего не оставалось, как броситься следом и, пользуясь преимуществом «мессершмитта» в мощности двигателя, попытаться связать противника боем и помешать ему занять выгодное положение.
Заметив, что Крупински устремился за ним, Фадеев резко развернулся и пошел навстречу. Снова лобовая атака, и опять трассы обоих, пройдя мимо, растаяли в бездонной голубизне неба.
Наконец Крупински удалось добиться того, к чему он стремился с самого начала, – они перешли на виражи. Теперь успеха добьется тот, кто лучше владеет техникой пилотирования. А в том, что у него она лучшая, – самонадеянный Крупински не сомневался.
Положив машину на крыло градусов под восемьдесят, «граф Пунски» начал вращать ее с максимальной угловой скоростью. Мотор выл на предельных оборотах. В глазах поочередно мелькали горизонт, небо, солнце, земля под ногами кружилась волчком. Только самолет Фадеева застыл, словно прикленный, слева. «Странно, – подумал Вальтер, – кажется, этот русский совсем не уступает мне в качестве пилотирования. Стоит сейчас допустить ошибку, чуть-чуть перетянуть или ослабить рули управления, и мой «Ме-109» собьется с этого наивыгоднейшего бега по кругу, а русский своего не упустит – сразу прилипнет ко мне сзади».
Один, два, три, четыре… – он сбился со счета, пытаясь считать виражи. От чудовищной перегрузки стало темнеть в глазах, тело вдавило в кресло, словно на него упал огромный груз, ноги стали тяжелыми, как будто налитыми свинцом, ими трудно было пошевелить. А Фадеев по-прежнему ни с места. «Проклятие! Мой бог! А ведь он сильнее меня! Пока не поздно, надо уступить», – появилась у Пунски предательская мысль. Самолет от чрезмерной нагрузки тоже задрожал, предупреждая, – еще немного, и сорвусь. «Все, дальше насиловать машину нельзя, иначе сорвусь в штопор, а это верная смерть», – решил Крупински.
Он снял давление с рулей управления, и «мессершмитт», тотчас опустив нос, зарылся. Эти действия нарушали правильность виража, но и они могли принести пользу. Фадеев, видимо, тоже перегрузил свою машину, потому что Крупински продвинулся к нему ближе. «Еще последнее усилие, и русский будет в прицеле», – подумал Вальтер.