После долгих и тщательных размышлений генерал Петров пришел к выводу: ключевой позицией «Голубой линии» является укрепленный Новороссийск. С его потерей начнет рушиться оборона гитлеровцев. Значит, надо брать Новороссийск. Но как? Окружить, обходить или штурмовать?
Обстановка осложнялась еще и тем, что предыдущая неудачная операция предельно насторожила немцев в Новороссийске, вынудила их провести ряд мер по укреплению обороны. Но ничего другого для направления главного удара Петров не видел.
А в это время по всему фронту, с севера на юг, от моря северного до моря южного, словно ветром, стала разноситься солдатская молва: «Теперь наш черед!» Нигде не сообщалось, что Советская Армия летом начнет большое наступление, но всеобщая уверенность, что фашистов вот-вот погонят на запад, крепла час от часу.
Как-то вечером Покрышкин случайно подслушал разговор двух мотористов, возившихся у самолета.
– Ты что думаешь, – говорил степенный, лет сорока механик, воевавший в полку еще с Молдавии, с первого дня войны, – долго мы еще здесь сидеть будем. Не-ет, уже получен приказ – идти в наступление и брать Донбасс, Киев, Одессу. Просто по соображениям военной тайны об этом приказе не говорят, но верным людям из старослужащих эта тайна доверена.
– Ну да, скажешь ты, Петрович, такое! – возражал молодой. – Виданное ли это дело, чтобы мы наступали летом? Летом гитлеровцы наступают, а наше дело зимнее. Тогда фашист становится хлипким и духом убывает.
– Ну что ты тут мне толкуешь, понимаешь! – разгорячился пожилой. – Если хочешь знать, наше командование не может больше терпеть, чтобы фашисты жрали украинское сало и убивали наших людей. Вот оно и решило: душа у народа горит, и стыд великий будет всем нам, если мы не погоним фашистов уже сейчас. Вот вам приказ, передайте его вашим верным солдатам – и в добрый час, ни пуха вам, ни пера.
Подумав, молодой моторист решил:
– Ну, раз такое дело, надо новый факел вязать. Работать нам придется до утра.
– А ты как думал? – с оттенком превосходства заметил пожилой. – Так бы и дал я тебе, салаге, на перине нежиться, когда мы в наступление идем!
Покрышкин невольно улыбнулся и тихонько отошел, чтобы не смущать собеседников. В душе у него шевельнулось теплое чувство к этим технарям. Мало кто знает, в каких условиях они работают, как в дождь, снег или пургу, зной или мороз они могут любой летающий гроб за одну ночь превратить в самолет, лишь бы утром летчик на нем фашистов бил. Никто их подвигов не знает, героев им не дает, но эти скромные, незаметные трудяги войны, поди ж ты, не только работают по-ударному, но еще могут воодушевлять молодых бойцов получше всяких официальных лекторов и пропагандистов!