Образец
Здравствуй, моя несбывшаяся мечта!
Пусть это слово уже не тревожит твое пылкое сердце и печаль не омрачает твои ярко-голубые глаза. Ах, как часто я сравнивал их с морской волной, которая омывала твои стройные ноги и ласкала твое загорелое тело. Все это было и поныне живет в моей памяти. Это тот единственный дар, что я имею от тебя без твоего разрешения. Ведь хранить в своей памяти прекрасный образ еще никому не запрещалось. Я благодарен судьбе лишь за то, что она смогла на какой-то миг объединить стук наших сердец и слить воедино наши дыхания. Мне тревожно от того, что все это было, было так давно, но в памяти нашей свежо, как утренняя роса. Мои губы еще хранят тепло твоих поцелуев, жарких и пылких. Ты была искренне жадна до жизни и до мужской ласки. Ты не хотела замечать печали в моих глазах всякий раз при расставании. Тебе было нужно мое тепло. Оно ушло в тебя, в твое тело, разлившись приятным дуновением времени. Ты была счастлива по-своему и не смогла понять, да просто и не стремилась к тем ощущениям, что тревожили мою душу. А ведь ты была для меня больше чем роса на рассвете, на алых лепестках роз. Больше той радости, что заполняет сердце людей нашедших свой причал в тихой гавани после всех скитаний. Нет слов, чтобы выразить мое состояние, которое овладевает мной, моею душой и всем моим телом. Но если бы ты птицей упала в пропасть с перебитым крылом, издав прощальный крик, то и мои крылья в один миг оказались переломлены встречным ветром, который несся бы мне на встречу со дна той бездны, которая поглотила твое тело. Пусть эти слова будут для тебя мало значить, но я знаю, что твои пальцы с тоненькими прожилками синих вен, дрожа будут держать это письмо, а голубые глаза, чуть поблекшие со временем будут, пристально всматриваться в каждое слово из этого письма. И никакая нервная дрожь не потревожит твоих крупных плеч. Ты даже инстинктивно не потянешься за носовым платком, чтобы слегка прикрыть им свой маленький носик. Мне очень нравилось, когда ты непроизвольно морщила свой гладкий лоб, отчего твой носик становился еще более привлекательным. Я осторожно целовал тебя, боясь твоего отрицательного кивка. И той боязни ты не читала в моих глазах, хотя мне казалось, что ты пристально смотришь на меня. А потом ты тихо смеялась чему-то внутреннему и далекому для меня. И все же я счастлив при одной мысли, что ты была и осталась в моей памяти и моем сердце.
Дело в том, что многие зэки инонационалы — кавказцы, среднеазиаты не знали русского языка, а писать полагалось только по-русски (цензоры других языков не знали), то националы пользовались для письма… набором фраз или письмами-трафаретами.