Я пыталась представить, вообразить, как танцую перед статуей Ваула. В воображении все получалось довольно любопытно, но только до того момента, как в голову вновь не приходили движения, которые я делала на первом «занятии». Те, которые Глун назвал пошлыми. Наверное, он был прав, но… Черт! Почему все так сложно?
А потом случилась новая встреча с Шанарин. Жрица опять принесла с собой бубен и улыбалась. Ну а куратор, который тоже на занятии присутствовал, глядел со скепсисом. И как, простите, под таким взглядом танцевать?
Однако когда жрица взяла свой примитивный музыкальный инструмент, а зал наполнился гулким «бом-бом-бом», я стиснула зубы. И, выбросив из головы все неприятные мысли, попыталась сделать то, что два дня подряд делала в своем воображении — то есть станцевать. И станцевать красиво.
Вот только и эту мою попытку никто не оценил.
Минут через пять, сквозь пение бубна прорвался шумный страдальческий вздох Глуна, и я сбилась. И вмиг растеряла с трудом приобретенное душевное спокойствие. Крупицы вдохновения, которые вели меня в танце, тоже исчезли.
— Даша, это никуда не годится, — сказал куратор сурово.
А Шанарин подарила жалостливую улыбку, в которой мне снова виделась фальшь.
И так обидно стало!
Понимаю — ей неприятно, что Ваул удостоил личным вниманием какую-то иномирянку, но ведь никакой трагедии тут нет. По большом счету, нам с Шанарин и делить-то нечего. Я станцую один раз и все, свободна. Снова студентка, снова вне их жреческих интриг. Так зачем надо мной издеваться? Нет, правда, зачем?
— Даша, ты действительно не понимаешь, — сказала Шанарин со вздохом. — Лорд Глун уже указывал тебе на эту ошибку, но ты не услышала.
Я прекрасно помнила, на какие именно «ошибки» указывал куратор, так что сразу напряглась и выпрямилась.
— Я тоже была молодой девушкой, — продолжала жрица. — И я прекрасно понимаю твои желания. Ваул будоражит, его образ вызывает совершенно определенные эмоции. Но твоя задача показать душу, а не соблазнить бога.
Мат. Только могучий русский мат зазвучал в эти мгновения в моей голове. Но я сдержалась. И даже не огрызнулась. Я вообще после первой же медитации какой-то сверх вежливой стала и покладистой. Так что ответила максимально корректно:
— Шанарин, я никого не соблазняю. Я танцую, как умею.
Улыбка жрицы в ответ на это будто говорила: «Очень слабая отмазка, девочка».
Не выдержав, я скрипнула зубами. Эти поларцы какие-то ограниченные! Может, у них тут и принято видеть в своих эротических фантазиях богов, но я — человек другой культуры. Да и не нужно мне этого. Я скорее Каста или Дорса соблазнить попытаюсь, нежели огромную золотую статую.