– Ванну тебе приготовили. Такую, как ты любишь. Я проследил, – ответил начальник службы безопасности.
– С лепестками? – капризно спросил Пилат и вдруг улыбнулся обаятельной своей улыбкой с ямочками.
Они уже были в лунном сиянии на нижней террасе возле ротонды с поющим фонтаном, и лица их были теперь прекрасно видны, особенно когда они поворачивались друг к другу.
– Ты ночевал в Иоппии? А почему не в Лидде? – спросил Корнелий Афраний Максим, отворачиваясь от казарм и обращая лицо к Луцию Понтию Пилату.
На вид Максиму было лет сорок пять, и был он похож на грека, точнее, на Аристотеля. Но не на того Аристотеля, который с бородой, а на Аристотеля без бороды, с большими, чуть оттопыренными ушами, со стрижкой под горшок, с широким носом, длинным ртом с постоянно поджатыми губами; с морщинами на лбу, которые сходились к переносице, вернее, от переносицы выскакивали на лоб и разбегались к ушам и под челку. Но руки у него были тонкие, а пальцы длинные с удивительной красоты ногтями, похожими на продолговатые виноградины – того сорта, который растет только на Родосе и только в Линде.
Эти пальцы он сейчас поднес к своему лицу и оглаживал подбородок, точно там была борода, хотя никакой бороды не было, а лицо было чисто выбрито.
– А ты где ночевал, Максим? – продолжая улыбаться, спросил Пилат.
– Я ночевал здесь, во дворце, – отвечал Максим.
Волосы у него были пепельного цвета, а глаза – неопределенного цвета и большие. Глаз он никогда не щурил, никакого лукавства во взгляде не было, зато была грусть и какая-то давно накопившаяся усталость – не столько от жизни, сколько от самого себя и собственных мыслей. И этими большими, грустными и усталыми глазами он теперь медленно разглядывал Пилата, как живописец, который готовится написать портрет и хочет подсмотреть и запечатлеть в памяти каждую черточку, каждое выражение.
– Во флигеле Агриппы? – спросил Пилат.
– Нет, во флигеле Августа.
– Но я ведь просил ночевать в моем флигеле?
– Твой флигель готовили к твоему приезду.
– Ночью готовили?
– До позднего вечера. А я захотел лечь спать пораньше.
– Ну, а я, вместо того чтобы ночевать в Лидде, решил переночевать в Иоппии, – ласково сказал Пилат и перестал улыбаться.
Пилат зашел в ротонду, подставил правую руку под струю фонтана сперва пальцами вниз, затем ладонью. Потом то же самое проделал с левой рукой. Потом стал тереть ладонью о ладонь.
– Не совсем так это делается, – заметил Максим. – Сперва держишь кисть пальцами вверх, а потом вниз. И ладони очищаются не друг о дружку, а каждую ладонь сжатым кулаком противоположной руки. Вот так. – Максим показал, как это делают иудеи.