Об освобождении от тяжелых работ, называемых на официальном языке общими, мечтали многие. Как правило, на легкую работу могли рассчитывать в основном те, кто был нужен начальству. Но любовниц начальство находило в зоне ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей) — там больше выбор, женщины лучше выглядят, не замучены работой. В зоне каторжанок платой за освобождение от общих работ было согласие стать тайным доносчиком-стукачом.
Спокойно и независимо держались украинские девчата из села — почти все были приучены к тяжелой работе еще дома. Они не голодали во время войны, получали сытные посылки в лагере, и у них хватало сил на любую работу, которую они исполняли с крестьянской покорностью и добросовестностью. Представительницы сельской и городской интеллигенции Западной Украины были в состоянии держаться достойно, потому что пользовались уважением и помощью своих землячек. В конце концов, они знали, что сидят за освобождение своей родины от засилья сталинских палачей, — ведь бандеровское движение охватило все слои западноукраинского населения. Это давало им силы выстоять в лагерной жизни, помогать более слабым.
У большей части русских и восточных украинцев идейных мотивов не было. Просто война ставила их на колени перед голодом, смертью, при борьбе за жизнь близких, бросала в самые неожиданные ситуации, в которых человеку почти невозможно было оправдаться перед судом военного времени. Ведь намерения свои не докажешь, а факты — вещь упрямая и решающая в судебном деле.
Так было у меня: доказать, что ты шла через фронт домой, а не на разведку, было невозможно. Да и следователей, которые получали премиальные за перевыполнение плана по разоблачению «врагов народа», это совершенно не интересовало.
Поэтому среди русских был достаточно велик процент людей, спасавшихся во время войны ценой предательства и доносов. Этот способ выживания срабатывал и до войны. Пользовались им и в условиях лагерной жизни, избавляясь такой ценой от трудностей общих работ.
Возможность стать «придурком» в качестве художника меня особенно обрадовала. Это означало обрести хоть частичку свободы, отдохнуть от общих работ, стать независимой от лагерного начальства.
Наступило чудесное лето. Я приходила на карьер со своей бригадой, отправлялась на поиски подходящих досок, брала в инструменталке рубанок, выстругивала доски с одной стороны. Потом грунтовала их и ставила сушиться. Усевшись с готовыми досками на солнышке, писала. Писала нарочно медленно, чтобы не заканчивалась работа, чтобы все видели, что я ужасно занята, и не послали на погрузку, когда плакатов будет достаточно. Часть из них прибивала на стены конторы и балка. Находила длинные бруски, палки, старые доски, затесывала с одного конца, прибивала к ним гвоздями написанные плакаты и закапывала в землю на видном месте.