Валя быстренько умылась и, на ходу вытирая лицо полотенцем, вернулась в свою комнату. Из головы не выходили похороны, Алешка.
Почему отношения между людьми так сложны? Почему они часто зависят от таких условностей, над которыми обязательно надо было бы подняться? Почему человек часто становится невольником самого себя? Неужели они с Алешкой не могут остаться друзьями? Ну пусть любовь у них не получилась, но это совсем не означает, что они должны быть врагами и ненавидеть друг друга. А выходит — враги?! И вряд ли этого избежишь.
Как он взглянул на нее! С какой лютой ненавистью пробормотал: "Уходи лучше отсюда!" Он, конечно, считает, что она виновница не только его страданий, но и смерти матери. Чтоб оправдать себя, люди любят иногда проделывать подобные манипуляции. Но это же несправедливо. Она, если и виновата, то только в одном — не смогла навсегда полюбить его. Полюбить так, чтоб сделать каким хочется… Но тут же приходили сомнения — а только ли в этом? Не ловила ли она себя на том, что рада своему разрыву с Алешкой, рада, что нашелся и повод? Разве встала она на его защиту? Ей вообще не хватает вдумчивого отношения к жизни, убежденности. Она мало думает о жизни, слишком легко и беззаботно относится к ней, и все ей кажется словно специально сделанным для нее. Видимо, виновата и опека Зимчука, как будто ставившая задачу упрощать жизнь и затушевывать в ней негативное. Нет, Зимчук не обманывал ни себя, ни Вали. Но его правда была какой-то суженной и "работала" на злобу дня, а не жила самостоятельно и независимо, как только и может жить правда. А главное, — подчиняясь сам некой высшей воле и мудрости, которые, как верил, стояли над ним и окружающими людьми, он незаметно навязывал ей свое понимание добра и зла, во многом примитивное и уже потому несколько жестокое. И еще. Валя воспринимала окружающее внешне. О людях судила по их поведению, на собраниях, о процессах в жизни — по кино и книгам. Отсюда в ее представлениях было очень много иллюзорного. Потому она вообще вряд ли может давать счастье другим в даже быть по-настоящему счастливой сама.
Вале захотелось плакать. Навзрыд.
Из этого состояния ее вывел стук в дверь. Удивленная, что кто-то пришел к ней в такое время, она тем не менее разрешила войти.
Дверь открылась, и на пороге появилась… Вера Антоновна. За нею Валя заметила вытянутое от любопытства лицо соседки. У Вали похолодела спина.
Вера Антоновна приподняла со лба вуальку с мушками, оценивающе окинула комнату и бесцеремонно уставилась на Валю.
— Простите, я хочу представиться, — громко проговорила она. — Или вы уже знаете меня? Я жена вашего любовника…