— Не дури, племянница!
Зося прошла рядом с обезумевшей от ярости Пальмой и остановилась у дверного проема. Алексеи и Сымон одновременно подбежали к ней и, ругаясь, почти втащили в середину коробки.
— Вот зверь, — оправдывался Алексей. — Я его давно присмотрел у одного. Приблудный. Обещал за него боров поправить…
— Нц-ц! Набыточек что надо, — причмокнул языком Сымон и крикнул на овчарку: — Не видишь, хозяйка идет? Ну ты, цыц!
— Что ты тут делаешь? — уставилась на Алексея Зося, не обращая внимания на Сымона.
— Разве не видать?
— Я спрашиваю вообще: чем ты тут сегодня и вчера занимался?
— Тем же, что и всегда.
— Нет, врешь! Говори, Леша, лучше правду сам. Иначе я… — Зося уже не находила слов. — Что ж это получается? Ты ли это, Леша? Мы ведь с тобой через такое прошли, что теперь и во сне страшно увидеть. А ты вон куда повернул себя.
Алексей стоял с опущенными плечами и все больше сутулился, но молчал.
Не понимая, в чем дело, Сымон попытался пошутить, но Зося резко оборвала его и тут же пожаловалась:
— Вы же не знаете, дядя, что он сделал. Если б вы только знали!
— А что? — всполошился старик.
— Он же больным притворился, дяденька! Бюллетень взял. В постели лежит. Доктора на консилиум собрались, не знают, какое лекарство выписывать.
— Что ты мелешь?
Старик растерянно взглянул на Алексея, высморкался и потопал в угол коробки, где на камне лежал его кожушок, брошенный там еще перед началом работы.
— Неужто правда, Лексей?
— Ну, последний раз прошу: говори! — с отчаянием и решимостью потребовала Зося.
Чего она ожидала от него? Оправдания? Или того, чтобы он прямо и искренне признался во всем? Вряд ли! Зося носила в себе образ мужественного, удачливого Леши, который выходил победителем из любого испытания, а не каялся и признавал ошибки. Нет! Невзирая ни на что, в ее душе теплилась надежда, что все это неправда. И потому, желая сразу положить конец нестерпимому разговору, она вплотную приблизилась к Алексею и бросила ему в лицо:
— Ты симулянт, Леша! Вот кто…
Алексей отшатнулся от жены, повернулся к ней спиной и полез на леса.
Совсем по-бабьи Зося схватила его за ватник, потащила вниз.
— Нет, ты не удирай! Слышишь? Сначала скажи, что это неправда.
Алексей посмотрел сверху на Зосин платок, съехавший на затылок, на растрепавшиеся волосы, на всю ее, такую несчастную, и с усилием произнес:
— Ну, неправда. Хватит с тебя? Пусти!
Сымон, собравшийся незаметно уйти, недоверчиво остановился.
— Ты, Лексей, не мучай нас, если что…
Лицо у Алексея передернулось, стало серо-землистым. Превозмогая себя, он отбросил Зосину руку и ступил назад, на землю.