Улица была пуста. Лишь навстречу, грохоча, ехала медведка-телега на низких колесах, груженная железным ломом, да по тротуару торопливо шло несколько прохожих с поднятыми воротниками.
— Саправды по мостовой, — согласился Алексей и, взяв Зосю под руку, перешел на тротуар.
Зося поняла, что теперь он в ее власти и ему можно высказать все.
— Ты, Леша, сумасшедший. Честное слово. Разве можно так? Пусть провалится этот дом, если из-за него надо закон обходить и с людьми опостыляться. Неужели нельзя строиться, как другие? Вон у нас в школе говорят — от государства ссуду можно получить.
— Цел буду и так.
— Ой, нет, Леша! Ты же, прости меня, дичать начал, даже на свою профессию забываешься.
Алексей пошел медленнее и хотел высвободить руку, но Зося крепко прижала ее своей рукой и потянула его дальше.
Они перешли мост через Свислочь и свернули на набережную. Прохожих тут не было. Мостовую устилали мокрые вербовые листья. Два или три деревянных домика удивленно смотрели на набережную. Из окон, наполовину забитых старой фанерой и заткнутых тряпками, глядело уныние. Над домиками — рядом и сзади, по горе, возвышались развалины. На углу улицы около фундамента — все, что осталось от бывшего здания, — серел полукруглый дот с нацеленными в разные стороны амбразурами.
По-прежнему выглядели одни лишь вербы. Толстые, будто витые, они склонялись над речкой так же, как склонялись пять или десять лет назад. В тихую, по-осеннему густую воду с веток падали тяжелые капли. Теперь этот звенящий звук только и был слышен. За речкой чернел голый парк. От него веяло таким же запустением.
— Ты меня дарма упрекаешь, — сказал Алексей. — Я, Зось… Кабы каждый с мое делал, через год город бы подняли. А то он, смотри, вон какой.
Невесть откуда взявшись, на велосипеде их догнал Алешка. Он ехал, не держась за руль, н, поравнявшись, как победитель, поднял обе руки. Но потом красиво развернулся и на ходу соскочил с велосипеда.
— Откуда и куда, братья-славяне?
— Так, в одно место, — уклончиво ответил Алексей.
— К себе на стройку или со стройки, ха-ха? На кой вам это все?
— Дом никогда не мешал человеку.
Но то, что от него скрыли такую мелочь, как — куда и зачем идут, напомнило Алешке давнишний разговор на субботнике. "Сторонятся, хотят подальше быть…" — с обидой дошло до него, и он уже зло спросил:
— А на кой леший дом, если его не прихватишь, коль припрет. Если висишь на волоске?
— Тогда, по-твоему, вообще ничего не нужно.
— Что используешь — не пропадет. Ешь, одевайся, радуйся с чего можно, разве мало этого?
— Поучи маму свою…