Джакомо попытался найти спасение в глубоком поклоне, но как долго можно кланяться даже королю? Делать было нечего: полностью стянув с головы парик и держа его низко перед собой, он медленно распрямился. Может, не столь уж и позорно стоять перед монархом с обритой головой? Мало ли лысых шляхетских макушек каждый Божий день видит его королевское величество. И вообще, будь что будет. Какие тут, к черту, тонкости, какие полутона, когда звуки за стеной становятся все громче.
Наконец он осмелился прямо взглянуть на короля. Тот стоял, небрежно опершись на подоконник, и казалось, интересовался происходящим не больше, чем его неподвижные двойники в золотых рамах. Только губы легонько дрогнули. «Молится, — подумал Казанова, — потому и ничего не замечает». А вот полез за пазуху, вытащил что-то, похожее на крупные четки, поднес ко рту, но не поцеловал — куснул с видимым удовольствием. Никакие это не четки. Колбаса. Король просто-напросто ест колбасу. Неслыханно! Колбасу. Что ж, мир обречен покорно сносить и не такие причуды правителей — Казанова потупился, чтобы не смущать его величества. Ноги — непринужденно, как-то небрежно расставленные… Стоп! Это вовсе не те аккуратные маленькие ступни, точно специально созданные для элегантных туфель, которые он видел на полу королевской спальни, это же настоящие копыта, обтянутые серебряной юфтью. Неужели…
Джакомо оцепенел от гадкого подозрения. Посмотрел еще раз. Да. Он, как последний дурак, позволил себя провести. Боже, да ведь любой из королей, надменно взирающих со стен, в сто раз больше походил на настоящего, чем уписывающий колбасу верзила. Никакой это не король — простой натурщик. А он чуть не грохнулся перед этим ряженым на колени. Джакомо захотелось одновременно и расхохотаться, и завыть от ярости.
Девушка пронзительно вскрикнула — должно быть, уже от боли, а не от наслаждения. Это его отрезвило. Парик на голову, на колбасного шута больше не смотреть. Джакомо так стремительно бросился к выходу, что задел бедром столик с инструментами. Шкатулка с драгоценным порошком со стуком упала на пол; во все стороны, будто песок в танцклассе, брызнули сверкающие фонтанчики. Но ему уже было все равно. С золотой пылью на башмаках и горькой слюной во рту он выскочил за дверь. Запах на лестнице теперь казался обычной вонью.
Спустя несколько дней он увидел эту девку на улице. Она мелькнула в толпе торговцев на Краковском Предместье. Секунду Джакомо колебался: догонять или не догонять. Вообще-то он чертовски устал. Полдня провел на ногах, обивая пороги самых важных — как успел узнать — прихожих столицы, зверски проголодался, вдобавок немилосердно горели подошвы и карман был по-прежнему пуст. Дома его ждал суп из раков, наловленных утром Иеремией, две маленькие чертовки, препирающиеся, кому какую его стопу массировать, ну и молоденький офицерик, плативший ему за обучение светским манерам жалкие, но все же настоящие деньги. И тем не менее воспоминание о недавнем визите в мастерскую пересилило усталость. Джакомо пустился вдогонку за девушкой, когда та была уже в конце улочки, круто спускающейся к Висле. Он ускорил шаг, но она скрылась за углом, и тогда, вопреки здравому смыслу, он побежал, проклиная себя за собственную глупость.