— Верная мысль и прекрасные слова, графиня. Хотя и печальные.
Не забыл улыбнуться старушке:
— Разумеется, я отлично знаю графа Орлова.
Графиня внезапно рассмеялась, повернулась на каблуках и, ничего не сказав, поплыла по площадке перед дворцом, увлекая всех за собой. Казанова на секунду остался один — с улыбкой, застывшей на лице, и графом Орловым — на устах.
— Убить короля? — Джакомо отшвырнул шпагу, клинок с треском воткнулся в деревянный пол. — Никогда. И не пытайтесь меня уговорить.
Он взмок от пота и возмущения. Стоявший в непринужденной позе у столба, подпирающего потолок зала для фехтования, Орлов деланно засмеялся:
— А кто вас уговаривает? Я сказал: обезвредить, а не убить. Это разные вещи.
— Вы сказали — убить, граф.
Орлов поморщился — возможно, заметил, что столб, к которому он прислонился, почернел от грязных и потных спин многих поколений мужчин, обучавшихся здесь фехтовальному искусству.
— Быть может. Мой французский иногда меня подводит. Обезвредить — вот наиболее подходящее слово. Подтолкнуть в нашу сторону, воззвать к здравому смыслу или даже… кто знает… поучить уму-разуму; да, это еще точнее. Какой смысл покушаться на жизнь человека, с которым мы еще недавно превосходно понимали друг друга, которому помогли на выборах взамен за некие, между нами говоря, вполне определенные обещания. А теперь он начал о них забывать. Понятно, первые годы правления, упоение властью — всякий возомнит, что мир у его ног, что любые мечты осуществимы, что враг слаб, а друзья снисходительны. Годик мы подождали, и хватит. Надо напомнить господину Телку, кто он и скольким нам обязан. — Граф приблизился к задыхающемуся от гнева Казанове. — Надеемся, вам об этом напоминать не придется.
Создатель, из чего ты сотворил таких людей — из клыков, когтей, рогов?
— Императрица об этом знает?
Граф язвительно усмехнулся, словно угадал его мысли.
— Не будьте ребенком. В противном случае я бы не стал делиться с вами секретами как-никак государственной важности. И не портите пол — на содержание этого зала казна тратит немало денег.
Джакомо нагнулся, но Орлов его опередил, ловко схватил шпагу, засучив рукава.
— Поглядим, чему вас здесь научили.
Казанова взял другую шпагу у приземистого учителя, скромно дожидающегося в углу окончания беседы, встал в позицию.
Схватка была короткой. Применив освоенный несколько дней назад прием, Джакомо открыл левый бок, а когда Орлов попался на удочку, без труда сунул шпагу ему под мышку. Если б он захотел — если бы захотел и вдобавок был самоубийцей, — ему бы ничего не стоило прикончить противника, насадить на острие, как мотылька на булавку. Граф это тоже понял. Слегка побледнел, но улыбаться не перестал.