– И не жалеете, что были злым.
Нечасто бывало, чтобы он не знал, что делать. Но если честно, он понятия не имел, что с ней делать.
– Послушайте, – начала она, по-прежнему сохраняя позу. – Я едва не потеряла вашего пса. Вам пришлось лезть в воду, чтобы спасти меня. Из-за меня вы промокли. Насколько понимаю, я все испортила и не смогла выполнить свои обязанности.
– Ну, все было не так ужасно.
– Вы говорите это только ради того, чтобы я вернулась?
Собственно, так и есть. Но вопрос был с подвохом, С целым минным полем вокруг.
– Пожалуйста, – пробормотал он.
Все в комнате прислушивались к разговору так внимательно, словно сидели на финальном матче Уимблдона, и теперь взгляды присутствующих были устремлены на Грейс. Все, затаив дыхание, ждали ее ответа.
– В общем, вы не были слишком дружелюбны, – равнодушно бросила она.
Головы одновременно повернулись к Джошу. Он поежился под осуждающими взглядами. И тут вспомнил слова Мэлори о том, что ранил чувства Грейс. Джош не хотел ничего такого, но даже он знал о женщинах достаточно, чтобы сообразить: это ни черта не значит. Если чувства ранены, значит, необходим акт конгресса, чтобы восстановить статус кво.
Поскольку он не привык извиняться за свои действия, то просто сказал:
– Вы правы. Я был не слишком дружелюбен. Слишком устал, стресс одолел и очень спешил. Сожалею.
– Сожалеете или отчаялись?
Отчаялся? Черт, нет, конечно! Это она отчаялась. Но если Джош так и скажет, потеряет тот хрупкий мир, который только сейчас установил.
– Я удвою плату.
Этим он привлек ее внимание настолько, что она изменила позу. Черт возьми, он привлек всеобщее внимание.
Даже Люсиль положила карандаш.
– Что вы думаете, леди? – спросила она. – Следует Грейс дать доктору Скотту вторую попытку?
Дамы стали перешептываться, как присяжные, выносившие приговор. Джон послал Грейс умоляющий взгляд. Она смотрела на него, не мигая, в глазах плескалось веселье. Похоже, она вовсе не так отчаянно нуждается в работе!
– Двое против, шестеро за то, чтобы дать доктору Скотту еще один шанс.
Грейс никак не отреагировала, и у Джоша было такое чувство, что по-настоящему счет – шесть-три.
– Утраиваю плату, – объявил он. Больше никаких проволочек. Он уже опоздал и вообще идет ко дну. Совету не понадобится другой предлог, чтобы отнять практику по причине неспособности управляться с работой.
Грейс улыбнулась, и улыбка была ослепительной. Такой ослепительной, что внутри что-то дрогнуло, то, что, как он считал, давно умерло.
– Что тут смешного? – спросил он.
– Утроите плату?
Она по-прежнему улыбалась, но в голосе было нечто, предупредившее, что он ступает по тонкому льду. Черт побери, если он понимает, что наделал сейчас.