Остап не взял, а выхватил пояс с деньгами из рук начальника, и его внутренний голос благодарности вдруг толкнул произнести:
— А вы знаете, есть еще одно… — посмотрел он на присутствующих, двинув плечами.
Яровой понял, что пострадавший хочет еще что-то сообщить и попросил: — Оставьте нас на минуту, товарищи. — И видя, что Железнов тоже направляется к двери, сказал: — Петр Иванович, подождите.
Железнов вернулся и Бендер, оглянувшись на дверь, негромко сказал:
— Когда бандиты поняли, что мы не те, за которыми они охотились, Барсуков сказал: «Что-то мадам Баранова часто начала путать карты, Сопов…». А когда дозорная женщина сообщила, что точно такая же машина, как наша, проехала в Севастополь, Барсуков не очень громко сказал тому же Сопову: «А ты говорил, что мадам Баранова не точно информирует».
— Вы не ошиблись — Баранова? — выслушав Бендера, спросил областной начальник.
— Отчетливо дважды слышал эту фамилию, товарищи.
— Спасибо вам, товарищ археолог, за такую информацию, — подошел к Остапу Железнов и пожал крепко ему руку. — И за то, что отвели нападение банды на товарища Ярового.
— Если у вас возникнут вопросы, товарищ Бендер, обращайтесь прямо к нам. К товарищу Железнову, начальнику здешнего ОГПУ, — указал Яровой на него.
Окрыленный возвратом денег и тем, что преследование органов им здесь не грозит, Остап подписал протокол своей фамилией и выбежал к своим друзьям. Те, истомившись ожиданием своего предводителя, увидев Бендера, выскочили из машины к нему.
— Вперед, мои дорогие детушки-голуби! Вперед! — весело выпалил возбужденный сын турецко-подданного, — Получите свой сказочный пояс Шехерезады, Шура Шмидт! И ваши законные удостоверения!
— Ох, командор! — бросился обнимать Остапа эксперт киевского ДОЛАРХа.
— Остап Ибрагимович! — преданным взглядом поедал великого деятеля Козлевич, пошевеливая своими неизменными усами.
— Ну-ну-ну выдвиженцы, без телячьих нежностей попрошу Поехали, — уселся на свое командорское место Бендер.
— Нет, нет, ведь если по справедливости, так как же можно говорить, что Бога нет, командор, Адам!.. — восклицал Балаганов, садясь рядом с Козлевичем, который уже завел свое любимое детище. — Ведь это же… — всхлипнул он, поглаживая денежный пояс. — И пусть язык вывернется наружу у тех, кто утверждает, что Бога нет, братцы мои дорогие, — высказался ставший более боговерующим бывший названный сын лейтенанта Шмидта.
— Да, детушки, если бы я назвался своей двойной фамилией, то погорели бы, как пить дать. С гэпэушниками шутки плохи, братцы. Ведь наши подлинные документы они изъяли у бандитов…