Обновившаяся публика в обновленном помещении возликовала с приходом певицы.
«И когда это они успели сделать ремонт?» — мелькнула мысль и скрылась за стеной безразличия. На сегодня намечался репертуар див попсовой эстрады восьмидесятых и девяностых: Пугачева, Ротару, Аллегрова и тому подобные.
Сегодня на невысокой сцене умостился маленький оркестр: вместо привычного разбитного пианиста в углу сцены оказались гитарист, некто с бубном и довольный старый знакомый за новым клавесином. Для Ани поставили высокий барный стул со спинкой, некогда нарисованный девушкой в творческом порыве. Усевшись поудобнее, Аня пробежалась взглядом по публике и вздрогнула, когда увидела два уголька красных глаз в темном углу, но закрылась «занавесью бесстрастия» и дала отмашку музыкантам.
Через два часа беспрерывного пения почти осипшая Аня попросилась отдыхать. Недовольная уходом артистов публика, подвыпившая и расслабленная, начала безобразничать, бузить и требовать продолжения концерта. Подчинившись желанию гостей, хозяин борделя снова погнал измотанную до предела рабыню на сцену. Внутренние часы подсказывали, что час довольно поздний, но настроение у гуляющих и состояние пьющих было бодреньким. Аня же даже моргала с трудом: современный врач без ошибки поставил бы диагноз — моральное и физическое истощение. Глумиться над публикой при помощи пионерских песен не было ни сил, ни желания.
Собрав в кулак жалкие остатки воли, Земная пропела печально-ресторанную композицию, призывающую к ответу некоего мальчика-странника, что не спит в сей час и думает о горемычной певичке. Публика, слышавшая данную композицию впервые, приутихла, даже приуныла, задумалась и стала активно запивать грустные думы огненной водой. После исполнения Аня сползла со стула и, не прощаясь, побрела со сцены. Однако уйти ей не удалось — на пути встретилась преграда в образе хозяйского цербера. Аня попыталась обойти его — не получилось, попыталась отодвинуть — в ответ услышала лишь рык.
— Я больше не могу, я устала, — пролепетала девушка, не поднимая глаз.
— Рано спать! Иди петь! — приказала стена.
— Нет, не могу, — еще тише произнесла брюнетка и снова попыталась пройти сквозь стену.
На этот раз самообладание подвело обоих: цербер грубо оттолкнул Аню, заставив вернуться на сцену, а Земная, не выдержав грубости, закричала:
— Да ты, урод! Выпусти меня! Я с вашими порядками скоро окочурюсь… — договорить она не успела.
Сильнейшей силы удар в солнечное сплетение отбросил девушку прямо на музыкантов, притихших в уголке. Зал взревел, почуяв кровь. Началась заварушка: бьющееся стекло, сверкающие конечности, женский визг и ругательства. Кто-то кричал, приказывая остановиться именем государя Викении, — его никто не слушал.