— Ну а как дон Бальтасар Толедо?
— У него сильный жар, каменюга в канале и брань на устах. Сомнительно, чтобы он мог двигаться, так что по-прежнему останется на попечении братии.
И я добавил еще несколько подробностей, опустив то, что капитан мог отлично представить безо всяких рассказов: истинно солдатскую покорность судьбе, столь свойственную Себастьяну Копонсу, бесстрастие Гурриато-мавра, уныние и растерянность остальных в тот миг, когда стало известно, что вся затея приостановлена и придется, поджавши хвост, убираться из Венеции — при том, что все испытали и определенное облегчение.
— Твоя милость собирается в дорогу? — сказал Малатеста, когда я умолк.
Он смотрел на кожаный колет и наполовину сложенный баул на кровати.
— С сожалением вижу, что это так, — прибавил он. — А ведь совсем рядом были…
Итальянец снял шляпу и расстегнул пряжку плаща, словно ему стало жарко. Бросил его на кровать, где лежали вещи капитана. При этом движении отблеск горящего воска заметался по массивной крестовине его шпаги, скользнул по рукояти кинжала у пояса. Углубил оспины на щеках, четче обозначил у правого века шрам, от которого глаз немного косил.
— Помнишь, мы с тобой видели ту дверь? От нее всего двадцать шагов до того места, где дож преклонит колени…
Малатеста смотрел на капитана пристально, буквально впивался в него глазами. Так, словно пытался прочитать мысли человека, сидевшего напротив, или передать ему свои.
— Падре-то уже нет, — отвечал тот.
— Понятно, что нет. — Свирепая усмешка приоткрыла наполовину стесанные резцы. — Того, кто бы это сделал…
Он замолчал на полуслове, как будто ждал, что собеседник договорит за него. Я заметил, как капитан невозмутимо качнул головой:
— …в наличии не имеется, — сказал он. — Нет желающих совершить самоубийство таким способом.
Малатеста высвистал сквозь зубы свою неизменную зловещую руладу «тирури-та-та» — и комната надолго погрузилась в тишину. Капитан Алатристе продолжал изучать разостланный по столу план с таким видом, словно разговор с итальянцем утратил для него всякий интерес.
— А скажи-ка, неужели не надоело то драться, то удирать, сеньор капитан? И ты не устал от того, что тебя то продают, то покупают?
— Бывает.
Алатристе уронил это слово, не поднимая глаз. Зловещий оскал Малатесты сменился усталой улыбкой:
— Какое совпадение. Я тоже.
Он придвинулся к столу и вперил задумчивый взор в план Венеции. Через мгновение ткнул пальцем в площадь Сан-Марко:
— Дожей убивать никогда не приходилось. А тебе?
— И мне.
— Должно быть, в этом есть какая-то изюминка… А?