– Где же, к примеру?!
– Да где угодно. Прикажи государь всенепременно покорить горцев, что бы мы сделали? Пригнали бы большую армию и много лет воевали, тратя миллионы, теряя тысячи солдат в бою и десятки тысяч – от болезней. Действовать по-европейски – значит предпочесть косвенные способы: скажем, обратить те же самые миллионы на покупку черкесских ясырей, заранее рассчитав, за сколько времени народ продаст сам себя без остатка. А по-английски… По-английски было бы – скупить черкесов в рабство на их собственные деньги.
– Это как?!
– Не знаю. Я же не англичанин!
– Так ты шутишь! А я уж думал…
– Правильно думал, Степан Андреевич, эта шутка – наполовину всерьез. Сколько воинов могли бы выставить все горские племена сразу?
– Кто их знает? Тысяч сто или сто пятьдесят.
– Больше, чем у крымского хана. По выучке и вооружению – тоже сильней. А кто кому дань платил рабами? При разобщенности горцев их сила на междоусобицы уходит. Давай поглядим: самая славная победа черкесов где берет начало? Не захотели своих в рабство отдавать?
– К чему спрашивать, что и без меня знаешь?!
– К тому, что таких же невольников они охотно продают туркам! Продают – вот волшебное слово! Крымцы хотели бесплатно взять, за то и поплатились. Не будем презирать корысть – это огромная сила. Представь, например, что ясырь будем покупать мы. Согласным на крещение давать волю и селить где-нибудь в недальнем расстоянии за линией: земли свободной хватит. Скоро у нас образуется вторая, чисто христианская, Черкесия в русских пределах…
– На Тереке так и идет, только без денег. Там половина казаков – крещеные инородцы.
– Без денег не то. Масштабов настоящих не будет.
Действительно, без больших денег рассчитывать было не на что. Береговые черкесы не велись на мои посулы: они имели прочные, выгодные связи с Константинополем и считали себя истинными магометанами, хотя природные турки неохотно с тем соглашались. Как жаловался один турецкий путешественник: «Съедают жирных свиней до самого хвоста, а кто усомнится в их правоверии – сразу зарежут!» Еще больше головной боли доставляли воровские казаки-некрасовцы. Калмыки не смогли достать их зимой в кубанских плавнях, где кони легко проламывали ненадежную корку льда на болотах и проваливались по самое брюхо в чавкающую черную грязь. Донцы, со слов атамана Василия Фролова, были не слишком надежны: невзирая на жесточайшие угрозы, среди них по-прежнему скрывалось множество беглых. Усиленные меры по розыску и возвращению оных, постоянно требуемые государем, могли вызвать если не новый бунт, то массовый переход к тому же Некрасову. В своем доношении Его Величеству я настаивал на амнистии беглецам как непременном условии верной службы казаков, но ответа на свой запрос пока не получил. Использование регулярных войск было по-прежнему нежелательно: аландские переговоры не увенчались успехом. Хуже того, европейская политика полностью сошла с расчетной орбиты и покатилась, словно колесница Фаэтона, грозя России страшными бедствиями.