– А вот не целясь, видишь, попали.
– Это не их вина или заслуга. Хотел я под свежим впечатлением идти морды бить виноватым… Остыл и понял, что до истинного виновника не достать. Да и ладно. Не убил же, в конце концов. Только припугнул. Или предупредил о чем-то. «Не бойся неприятеля, своих надо бояться» – так, наверно?
– Не поминай Его всуе, лучше поблагодари. Шведы в горячке боя не поняли, чем их атаковали. Грешат на артиллерию, и фон Менгден тоже на свой счет корабль записать норовит!
– Пусть. Хорошо бы даже наградить непричастных, для подтверждения сей версии. А правду знать будем мы да государь – и хватит. Кондрату Екимову, который у минеров главный, я строжайше наказал следить, чтобы люди не болтали. Считая всю мелюзгу, больше сотни судов толклись в проливе – кому какое дело, что две лодки к «Померании» подошли? Тем более вторая мина не сработала.
– Почему – разобрался?
– Завтра посмотрю, на свежую голову. Осечка, всего скорее, или порох намок. Как ни стараюсь, безупречной надежности пока нет.
– И так неплохо получилось. Подобным манером можно целый флот в гавани утопить – ночью или в тумане. Но только один раз, потом беречься будут.
– Думал я об этом. Из тех кораблей, что нас за проливом сторожат, две трети – английские, их гавань – Портсмут. Далековато выйдет. А в открытом море… Как применить мины в эскадренном бою? Оружия, годного на любую оказию, не бывает. У всякого своя сила и своя слабость.
Напрочь отбив у неприятеля охоту соваться в шхеры, мы не пошатнули его господство на глубокой воде. Каждый владел своей частью моря. Сей искусственный эквилибриум сохранялся только благодаря королю Георгу. Без чужой помощи шведы не защитили бы даже Стокгольм: грозный когда-то флот пришел, по недостатку денег, в бедственное положение. Только десяток линейных кораблей способен был выйти в море, такое же количество требовало дорогостоящей тимберовки, еще нескольким, уже ничто не могло помочь. Наши шпионы сообщали из Карлскруны, что матросы плохи и голодают; иные кормятся подаянием, а денежного и хлебного жалованья не получали полгода.
Читая подобные донесения, как было не помянуть добрым словом британское политическое устройство? Сколько ни исходили желчью королевские советники, ратуя за войну с Россией, – парламент субсидий не давал. На посылку эскадры в Балтийское море – и то со скрипом. Адмирал Норрис больше не предпринимал наступательных действий, словно его воинское честолюбие насытилось сожжением бани на русском берегу. Лето тем временем клонилось к концу, и все обстоятельства указывали, что в нынешнюю кампанию новых пакостей с неприятельской стороны можно не опасаться. Голицын испросил у государя позволение вернуться в Санкт-Петербург для ремонта поврежденных в бою галер. Повреждения и впрямь были знатные, хотя сдается мне: если бы не стратегический тупик, князь Михаил нашел бы способ исправить их на месте.