Станция Университет (Руденко) - страница 19
Загипнотизированный Шукленковым, на следующий день я пришел на футбольное поле. Было тепло и солнечно. На втором этаже легкоатлетического манежа МГУ в неокрашенных металлических пеналах я оставил вещи, опасаясь, что их украдут, потому что ключей к этим пеналам не существовало. Переодевшись, вышел на стоптанный газон футбольной площадки. Там уже носился Николай Николаевич со свистком. Рядом с ним, с мячами, разминались ребята.
— Давай быстрее, пошевелись, разогревайся! Что опаздываешь? Не зевай! — завидев меня, прокричал Шукленков.
— С кем играем?— Ни с кем! Не видишь, что ли, тут одни экономисты — ребята плечисты! Между собой играем! Готовимся к осенним стартам!
В разминавшихся атлетах я узнал однокурсников, в том числе и Лёнича. Потом выяснилось, всех пришедших на футбол в тот день Шукленков сагитировал так же, как и меня. Во время неожиданной тренировки Николсон сделал несколько запомнившихся выводов: меня он назвал «трени́рованным», с ударением на «и», а Лёнича — «лёгкоа́тлетом», усиливая сразу две буквы — «ё» и «а». Эти слова он выговаривал так всегда. В конце занятия Шукленков подозвал всех к себе:
— Так. Перекличку начинай! Имя, телефон! Готовимся к первенству МГУ!
Все стали называться. Настала очередь Лёнича:
— Леонид. 251-55-40.
— Ты где живешь? — телефонный номер был мне географически близок.
— На «Белорусской», — ответил Лёнич.
— Я так и понял. Я тоже там живу. У нас первые три цифры телефона похожи — мой телефон начинается с 254. На Бутырском валу?
— На 2-й Тверской-Ямской.
— А где там?
— В доме, где магазин «Дом политической книги».
— Знаю. А я — на Большой Грузинской. А в какой ты школе учился?
— Я в Кунцево учился, на Малой Филевской. Мы недавно на «Белорусскую» переехали.
Зародившийся диалог прервал Николсон:
— Талоны держите, спортсмены! — прокричал он.
— Какие?
— Талоны на обеды! — и Шукля протянул нам розовые бумажки-талоны, превращавшие и без того дешевые обеды в университетских столовках в бесплатные.
— Так, — Николай Николаевич грозно смотрел мне в глаза. — Ты капитаном будешь, пойдем поужинаем, обсудим, как выигрывать будем.
Пришлось идти в профилакторий (он же — профилак) в небоскреб МГУ, где Николсон время от времени проживал. За ужином, который состоял из котлеты и толстых макарон, обсуждая шансы экономфака на грядущих соревнованиях, он озабоченно произнес:
— Не… журфак не пройдем!
— Почему? — удивился я.— Так это ж филиал Института физкультуры. Там же одни спортсмены учатся. Мастера спорта. Не на мехмат же их брать…
Николай Николаевич был прав. За журфак играл Кузя, числящийся чуть ли не в основе киевского «Динамо». Кузя обладал смертельным ударом с обеих ног, причем в цель попадал с любой дистанции.