На этом заканчиваю письмо, ибо я сказал все или почти все, что хотел. Все сказать нельзя, но я озвучил главное.
Продолжай свой путь, как бы ни было тяжело, и помни, ты никогда не одна. С тобой я, звезды, далекое небо и те, кто уже прошел свою дорогу и теперь смотрят за твоей.
За книги не переживай — однажды ты сможешь забрать их из моего дома и перенести в свой.
Я знаю, что говорю. Всегда знал.
Твой Учитель, Ким»
Человек с желтыми глазами… Книги… Твой Учитель.
Он написал «Твой Учитель».
На этот раз она не удержалась, заплакала; не то от невысказанной обиды на то, что не позволял так называть его при жизни, не то от горечи, что не дал попрощаться и не предупредил о грядущем испытании, не то от нахлынувшего облегчения: не все потеряно. Есть шанс, есть книги, судьба готовит встречу. И пусть вот так странно, но есть этот дом и эта записка. Есть даже то, чего не было никогда раньше, — надежда.
Пусть сложно, но она справится. Будет читать, продолжать учиться, искать странника и даже однажды напишет свою книгу.
Как хорошо, как здорово… Как тихо на душе. Впервые не просто тихо, а спокойно, мирно, почти как в детстве.
Спасибо, Ким. Спасибо.
Тайра свернулась калачиком на деревянном полу, прижала испещренный буквами лист бумаги к щеке, закрыла глаза, вытерла одинокую, выкатившуюся из уголка глаза слезинку и тихо вздохнула.
* * *
Если отданную душу можно вернуть и Ким знал об этом (наверное, из книг, а как же еще?), то и у Тайры есть шанс отыскать нужную информацию. Вот только в какой из книг? Какой?
Две уже лежали на полу — отложенные, еще три располагались прямо перед ней; в камине, издавая то протяжное тихое пение, то переходя на почти неуловимый тягучий говор, рассказывала, тлея, очередную историю поющая трава. Иногда мурлыкала по-женски, иногда вплетала баритон — и не один, а сразу два или три, изредка срывалась на смех, а после вновь умолкала, чтобы зазвучать музыкой — отвлечь на себя разум, позвать его в неведомые края, попытаться утянуть за иллюзорный горизонт сознание.
Тайра не поддавалась. Пение травы успокаивало, дарило ощущение давно минувших времен — хороших времен, но ей еще читать. Всю ночь, если придется.
Впервые на своей памяти она порадовалась и тому факту, что больше не нуждалась ни во сне, ни в пище: вот так сидеть, не выходя на улицу, она может сутками напролет, а случайно бросившим взгляд на пустующее строение прохожим, будет казаться, что дом живет своей жизнью — хлопает дверьми, чадит из дымохода, рассеивает тьму тянущимися к потолку язычками пламени.
А зайди внутрь стражник, он не увидит ничего, кроме тлеющей золы в камине и чадящих свечных фитилей, потому что Тайра почувствует его прежде, чем тот занесет стопу над первой ступенью крыльца, и успеет спрятать книги. К тому же, желающая быть уверенной в том, что ей не придется отвлекаться, она уже натянула вокруг дома защитную сигнальную нить, и если кто такую пересечет, то мозг сразу же вынырнет из забытья, очнется от любого увлекательного чтения.