Этот невысокий очкарик в смешном берете с пуговкой занимал ее мысли все больше. Его карие, почти всегда прищуренные глаза, ласково глядящие из-за стекол, мягкая улыбка, бледные щеки, в минуту смущения загоравшиеся ярким румянцем, вызывали симпатию. «Добрый и хороший, — думала Елена. — Как тепло говорили о нем товарищи: „золотые руки, золотое сердце, золотая голова“. Ну, пусть благородного металла по случаю занесения на областную Доску почета и выдано чересчур щедро, с походом, все же не зря так любят его в цехе».
Саша расстегнул пальто и вынул из бокового кармана пакетик.
— Подснежники? Мне? Спасибо, Саша. Только напрасно вы их в карман закупорили. Но ничего, в воде они быстро поправятся.
Лена налила в стакан воду из графина и расправила подснежники.
— Какая прелесть! Я очень люблю цветы.
— И я тоже.
— Но за что мне, Саша? Если как автору, пусть не нашумевшего, но все же и не раскритикованного на летучке в пух и прах очерка, то еще понятно, — лукаво улыбнувшись, сказала Елена.
— Не только, как автору, — смущенно ответил Саша.
— А за что еще? В жизни я невезучая, Саша, имейте это в виду… — неожиданно серьезно проговорила девушка.
— У вас в семье кто-то тяжело болен? — осторожно спросил Александр.
— Зачем вам? Это уже среда личная, запретная, — жестко произнесла Елена. — Ни в каких сожалениях не нуждаюсь.
— Почему так резко? Просто знакомые ребята-студенты говорили, что на университетских вечерах и праздниках вас не встречали.
— Плохо, очевидно, смотрели. Иногда бывала.
— Нет, — тихо, но твердо, ответил Саша. — Не были.
— Была. Однажды была…
…Елена хорошо помнила тот один-единственный предмайский вечер выпускного года. Виталий появился перед ней веселый, счастливый, возбужденный.
— Поздравь! — раскрыл университетскую многотиражку. — Спасибо за помощь. Зарисовка о Федоренко произвела фурор. Даже в газете напечатали. Надо отметить.
— Ты, кажется, уже это сделал.
— Не придирайся. Я же сегодня именинник. Пойдем ко мне. Там старушка кое-что приготовила. Познакомишься с предками.
— Нет, Виталий. Не надо. Ну кто я им? Явлюсь как одна из претенденток на руку их гениального сына. Так, что ли?
— Как любимая, единственная и неповторимая, — продекламировал Виталий и нетерпеливо добавил: — А вообще не дури. Они о тебе уже давно догадываются. Поехали, а потом отвезу тебя домой.
И не дождавшись ответа, накинул ей на плечи кофточку, привлек к себе и поцеловал в щеку.
За столом родственники наперебой расхваливали именинника. Кто-то с пафосом распространялся о высокой миссии юристов и журналистов.