После возвращения в арку все приборы пришли в негодность. Даже накопительные дозиметры, шкала которых вдвое превышала критическую для человеческого организма разовую дозу облучения, вышли из строя. Точнее, они оставались в рабочем состоянии, но их зашкалившие показания оказались абсолютно бесполезными. Так произошло с каждым прибором – все они были просто не предназначены для оценки состояния столь агрессивной среды. Наверное, в подобной ситуации панацеей могли стать космические технологии, которые теперь превратились в историю человечества. Хотя…
Алекс даже вскочил от пришедшей в его голову мысли, ощущая мощный прилив сил. «Международная космическая станция» все еще продолжала свое движение по околоземной орбите вместе с экипажем. Если, конечно, им удалось сохранить свои жизненные ресурсы. Время теперь, к сожалению, играло против всех, кто выжил. К тому же они слишком давно не выходили на связь, как ни пытался Алекс снова пообщаться с ними. Возможно, их уже не было в живых. Но он гнал эту мысль прочь.
Преисполненный уверенности в успехе, Алекс вышел на промышленную площадку и замер. Плесень, споры которой он поместил на стены саркофага совсем недавно, теперь расползлась по сводам, покрыв их сложными узорами, похожими на пятна ржавчины. Но это была не просто плесень, а дополнительная защита от внешней радиации. Это стало еще одним экспериментом с биологическим материалом, развившимся на остатках погибшего реактора, от которого по большому счету не ожидалось никаких результатов. Но теперь… Алекс замер, размышляя о том, что послужило причиной столь бурного роста. Судя по всему, его спровоцировали выбросы радиоактивной пыли из саркофага. И теперь стены арки получали новый слой дополнительной защиты. Природа будто сама приходила на помощь людям, давая им поддержку на каждом шагу.
Ему казалось, что от этой плесени даже воздух изменил свой запах… Хотя, возможно, у Алекса вслед за какими-то внутренними изменениями под воздействием облучения и других вредоносных факторов притупилось обоняние, или рецепторы стали работать как-то иначе. Но его мысли занимали сейчас обитатели космической станции, одиноко плывущей по орбите опустевшей планеты.
– Международная космическая станция, говорит Алекс Артемов, Чернобыльская атомная станция, – он принялся вновь повторять в микрофон однообразные фразы в надежде получить ответ.
Шум помех привычно давил на уши, вызывая в душе обреченность. Но Алекс не сдавался… Это была его надежда, одна из последних. Где-то в глубине сознания он надеялся, что на орбите еще хоть кто-то жив, а может быть, его сигнал услышат и другие выжившие в этом хаосе.