— Потому что он спросил, кто похоронен в той могиле, на которую он смотрит, а ему ответили, что это вы.
— Как он меня любит, бедный! — сказал король. — Вчера во время церемонии он меня не видел и все кричал: «Папа!»
После обеда он долго разговаривал с президентом Жанненом и интендантом финансов Арно. Он говорил, что решил работать над реформой государства, чтобы облегчить несчастья и угнетения своего народа; что он не желает больше терпеть во Франции иной власти, кроме добродетели и достоинства; не снесет более взяточничества чиновников, профанирующих святыни; заклинал своих добрых сторонников достойно и смело поддержать его начинания.
Потом проследовал в апартаменты королевы в сопровождении маркиза де Ла Форс. Королева в своем кабинете отдавала распоряжения насчет того, что было необходимо для великолепия и величественности ее выхода.
В момент, когда Генрих показался на пороге, она предлагала епископу де Безье, своему главному духовнику, отправиться в Консьержери, встретиться там с двумя судебными чиновниками по вопросу об амнистии. Герцогиня де Гиз заявила, что поедет в город.
— Не уходите, кузина, — сказал король, — мы посмеемся.
— Невозможно, сир, — сказала она, — я созвала несколько адвокатов парламента.
— Ну хорошо, — сказал он, — а я схожу повидать герцогиню де Конти. Очень хочется зайти в Арсенал, но если я туда явлюсь, то непременно разозлюсь.
— Так не ходите туда, сир! Останьтесь с нами и оставайтесь в добром настроении! — сказала королева.
Но, несмотря на это приглашение, он вышел из кабинета королевы, вернулся к себе и сел писать. Он был под тяжестью возбуждения, будоражащего людей на пороге большого несчастья, которое они инстинктивно пытаются избежать.
Он присел к столу, взял перо, бумагу и принялся писать. Но на пятой строчке он остановился, приказал позвать Ла Клавери; тот вернулся от посла Венеции, с которым говорил о ссоре с послом Испании во время коронации. Король побеседовал с ним и продолжил писать. Дописал, передал письмо тому, кто его ожидал, подошел к окну. Поднеся руку ко лбу, проговорил:
— Мой Бог, что же так меня тревожит?
Потом вышел из кабинета, вернулся в комнату королевы. Там, встретив канцлера, говорил с ним долго о своих проектах на будущее, как будто прощаясь с миром, спешил посвятить своего первого приближенного в свои последние намерения.
После этого разговора они расстались.
— Сир, — сказал канцлер, — я иду исполнять ваши советы.
— А я, — ответил король, обнимая его, — иду прощаться с женой.
На этом он снова вошел в кабинет королевы и принялся играть с детьми.