Он освещал нам дорогу, пока мы не пересекли цепи. Пол, стены, потолок — выглядели, как раньше. Хотя не совсем. Изменилась сама атмосфера в помещении. Мы стояли спина к спине, плотно прижавшись плечами.
— Выключаю фонарик, — сказал Джордж.
Пустая, наполненная мраком и страхом комната.
— Люси, что слышишь? — спросил Локвуд.
— Что и прежде. Шепот злобных голосов, но очень тихий.
— Можешь сказать, где?
— Нет.
— Ладно. Джордж, что видишь?
— Всполохи и блики света. Яркие, но короткие.
— А ты. Локвуд? — спросила я.
— Сейчас я вижу мертвые огни, — тяжело ответил он.
— Огни? Их больше, чем один?
— Люси, их дюжины. Не знаю, как они от меня скрывались. Это настоящая комната смерти, — он перевел дыхание. — Готовьте рапиры.
Три плеча синхронно дернулись, раздался лязг металла.
— Оно почувствовало клинки, — сказал Джордж. — Струйки хаотично мечутся.
— Люси?
— Голоса громче, злее. Что будем делать?
— Этот запах… снова! Неужели не чувствуете? Как же воняет! — воскликнул Локвуд с отвращением.
— Нет. Локвуд, соберись. Что делать? Уходить?
— Думаю, надо. Приближается нечто большое. Ах, как ярко!
Во мраке я слышала, как он достает солнцезащитные очки.
— Но Люси же нашла дверь, — возразил Джордж. — Не лучше ли…
— Не дверь, а простучала полость за стеной, — поправила я.
— По фигу! Мы уходим! Живо! — крикнул Локвуд.
«Тук» в темноте — мягко, но сильно. Снова. Снова.
— Это между нами и дверью, — сказал Джордж.
— Вроде нет…
— Тихо вы! — рявкнул Локвуд. — Слушайте!
«Тук-тук-тук» в промежутках мое сердце успевало сделать пять быстрых ударов. Невозможно было понять, откуда доносится шум, или что его издает. Однако я слышала такое прежде. Почему-то вспомнилась ванна на первом этаже на Портланд Роуд, где я иногда принимала душ, а на полу белье Джорджа притаилось в ожидании неосторожных ног. Но какая связь? Душ был старым и подтекал. Выключишь его а, вода еще минут пять капает. «Тук-тук-тук».
— Включи фонарик, Локвуд, — прошептала я. — Прямо напротив тебя.
Он не возражал, наверное, тоже понял.
Нежное колечко золотистого света деликатно легло на каменные плиты. Там было что-то черное, похожее на раздавленного, здоровенного паука с неисчисляемыми лапками. «Тук» еще одна лапка расползлась. «Тук» и еще — длинная, тонкая потянулась в сторону. После появления каждой такой лапки, центральная субстанция слегка вибрировала, ее поверхность влажно блестела. Она была вовсе не черной, а скорее темно-бардовой.
Локвуд осторожно поднял фонарик, в воздухе пролетела еще одна капля. Свет фонаря устремился к потолку, где среди трещин в штукатурке образовалось большое, темное пятно. Оно ширилось, середина его провисала и капала на пол.