— Через какое-то время комплименты стали другими. Как мне это описать? Я пыталась доложить Джонсу об успехе с саженцами, а он прерывал меня, чтобы сказать, какая красивая у меня блузка. Только он имел в виду вовсе не блузку. — Она поправила свой жакет, взявшись за край нервными пальцами. — Скоро я уже не могла доделать никакую работу без того, чтобы кто-то не прервал меня комплиментом. А потом… — Ее голос затих, и она взглянула из иллюминатора. — Потом они стали вести себя совсем по-другому.
Какая-то часть Уэверли не могла не прислушиваться к рассказу. Она получала массу комплиментов от некоторых мужчин на Эмпирее. Капитан Джонс всегда отмечал, какая у нее тонкая талия, и точно также, как и Мэтер, она чувствовала, что говорит он вовсе не о талии. А мужчины из Центрального Совета вечно смотрели на нее оценивающим взглядом. Создавалось ощущение, что все мужчины на «Эмпирее» брали у Капитана Джонса уроки обращения с девочками. Или, возможно, Капитан Джонс подобрал себе такую команду, которая разделяла его взгляды.
— Я помню одну ночь, — продолжала Мэтер, когда мужчины перестали нас слушать. Мы ели в столовой, и Рут заметила Лейтенанту Джонсу что-то о том, как мы должны проверять системы очистки воды. Никто из мужчин ничего не ответил. Они просто продолжили разговаривать друг с другом, как будто ничего не услышали. Рут повторила свою фразу, и я тоже попыталась привлечь их внимание, но они смеялись, словно нас вообще не было в комнате. И вот тогда-то я начала бояться.
Мэтер налила себе еще одну чашку чая, и Уэверли заметила, что струйка жидкости, льющаяся из чайника, дрожит. Мэтер торопливо сделала несколько глотков и поставила чашку на стол.
— Сначала это случилось с Рут.
— Что случилось?
— Они называли это «вечеринкой». Я не могу описать, как это ее изменило. Из полной жизни молодой женщины она превратилась в…
— Что случилось? — закричала Уэверли. — О чем вы говорите?
В комнату заглянул один из охранников, но Мэтер, взмахнув рукой, прогнала его.
— Я думаю, ты знаешь, о чем я говорю, Уэверли. Я вижу это по твоему лицу.
— Я понятия не имею…
— Нет, имеешь. Ты знаешь мужчин, о которых я говорю. Ты знаешь, кто они и что из себя представляют. Ты знаешь! — Мэтер ударила по столу. — В конце концов они добрались до всех женщин в команде.
— Я вам не верю.
— Во всем этом не было явной жестокости, вот в чем проблема. Они льстили нам, дразнили нас, умоляли, ворчали. Говорили о том, что мы строим новое общество, что старая мораль больше ничего не значит, что мы должны максимально повышать наш потенциал и сделать все, чтобы у нас было как можно больше детей. У них хватало наглости утверждать, что все это в целях рождаемости. Мы уступали им, все мы. Отказались от борьбы. Бросили сопротивляться. От страха, видимо. Но, главным образом, все мы отчаянно хотели, чтобы нас выбрали в члены команды на один из этих кораблей. — Женщина криво усмехнулась. — Люди романтизируют Старую Землю, но поверь мне, в то время, когда мы ее покидали, это было страшное место. Почти вся планета была превращена в пустыню. Там было тяжело жить, особенно женщинам. Нам нужно было как-то тянуть время. Приспосабливаться. Поэтому мы делали то, что, как мы думали, должны были делать. Мы… — Женщина вздохнула и отстраненно закончила: — Мы им все позволяли.