— Что вы имеете в виду?
— Сейчас весь мир напуган, — сказал я. — Нужно как-то объяснить, что же происходит. Нет ничего хуже бессмысленных случайностей, беспричинных страхов, а покуда тот народ считает, что для взаимопонимания что-то делается, они, я думаю, оставят этот барьер как есть и ничего другого не предпримут. Сейчас они, по-моему, ничего нового не затевают. Я надеюсь, что положение хуже не станет, а тем временем, может, мы с ними до чего-нибудь и договоримся.
Мне махали руками другие репортеры, и я дал одному знак говорить.
— Фрэнк Робертс от «Вашингтон пост», — представился он. — У меня вопрос относительно этих переговоров. Насколько я понял, чужаки хотят получить доступ в наш мир, а взамен предлагают нам пользоваться богатым запасом знаний, собранных ими за долгое время.
— Все правильно, — сказал я.
— Для чего им нужно, чтобы мы их к себе пустили?
— Я и сам не вполне понимаю. Видимо, только через нашу Землю они могут двигаться дальше, в другие миры. Похоже, что все эти смежные миры расположены в определенном порядке и надо идти подряд, перескакивать нельзя. Честно признаюсь, вся эта премудрость мне не по зубам. Сейчас можно сделать только одно: согласиться вести с ними переговоры.
— Кроме общего предложения вступить в переговоры, вам не известны какие-либо конкретные условия?
— Нет. Может, какие-то условия и существуют. Но я их не знаю.
— Однако сейчас у вас есть… ну, скажем, советник. Нельзя ли задать вопрос непосредственно этому вашему мистеру Смиту?
— Вопрос? — встрепенулся Смит. — Принимаю ваш вопрос!
Он явно обрадовался, что и на него обратили внимание. Не без опаски я передал ему микрофон.
— Говорите прямо в эту штуку, — предупредил я его.
— Знаю. Я наблюдал.
— Вы отлично владеете нашим языком, — сказал ему корреспондент «Вашингтон пост».
— Немножко. Механизм учил меня.
— Можете вы что-нибудь прибавить относительно особых условий?
— Не ухватываю, — сказал Смит.
— Есть ли какие-то условия, на которых вы и все народы других миров будете настаивать, прежде чем прийти к соглашению с нами?
— Единственно только одно.
— Какое же?
— Проливаю свет. У вас есть явление, называется война. Очень плохо, конечно, но можно исправить. Рано или поздно народы вырастают из детства и перестают играть войной.
Он помолчал, обвел всех взглядом. Журналисты молча ждали. Наконец кто-то — не корреспондент «Вашингтон пост» — сказал:
— Да, конечно, в войне хорошего мало, но при чем тут…
— Сейчас отвечаю, — сказал Смит. — У вас очень много расщепительного… не отыскиваю слово…
— Расщепляющихся материалов, — подсказал кто-то.