Соколов ловко перевел разговор на Люцеранского-младшего. Старик довольным тоном произнес:
— Пусть это не совсем скромно, но Леон, признаюсь, меня радует. Он ревностен к службе. Полторы недели назад министр отправил его по служебным делам в Берлин. Вот его телеграмма: —Доехал хорошо. Разместили удобно. Целую, счастья. Леон”.
— Вот как? Позвольте мне записать номер отправления. Это так, на всякий случай.
* * *
Заплатив тридцать три рубля, что составило сто семь немецких марок, Соколов в тот же день разместился в первом классе “Норд-экспресса”. Путь лежал в Берлин.
Через тридцать два часа экспресс прибыл на берлинский вокзал Фридрихштрассебанхоф. И Соколов туг же попал в дружеские объятия знаменитого криминалиста Вейнгарта. Вейнгарт, усадив Соколова в авто, докладывал:
— В своей телеграмме, Аполлинарий, вы назвали имя Люцеранского. Такой у нас не значится ни в одной гостинице. Не заходил он и в университет, где его ждали с лекциями.
— Тогда везите меня на телеграф!
На Обервальдштрассе начальник телеграфа, громадный потный человек, заявил:
— Какой номер телеграммы? Сейчас оригинал принесут. Эй, Эльза, и еще тащи нам холодного баварского...
Когда служащий положил перед Соколовым оригинал, тот жадно впился в него взором. Потом поднялся с кружкой пива, торжественно произнес:
— Вопреки тому, что в обгорелом трупе признали Трахмана, у меня всегда были сомнения в его трагической гибели. Действительно, зачем грабителю жечь труп и деловые бумаги? Когда я наткнулся на книгу о мошенниках, которые богатеют на банковских операциях, мои подозрения перешли в уверенность. И вот, господа, бланк телеграммы. Он заполнен рукой... “мертвого” Трахмана.
— Это замечательное дело надо отпраздновать, едем в “Хиллэр”! — воскликнул Вейнгарт.
— Прежде надо поймать убийцу.
— У российских преступников, дорогой Алоллинарий, дорожка накатанная. Все жулье почему-то тянет в Париж. Но эти парижские тайны шиты белыми нитками. Ваш Трахман веселится в каком-нибудь “Континентале”.
— С фальшивым паспортом на имя Иванова или Петрова! — расхохотался Соколов, и подвески на хрустальной люстре задрожали.
На этот раз Соколов ошибся. Едва Трахман оказался в Париже, как тут же сжег паспорт убитого им Леона Люцеранского. И зажил... под собственным именем в роскошном отеле “Бельвю”, что на авеню Опера. Занимал Иван Трахман, разумеется, пятикомнатные “люкс” с роялем, бассейном, персидскими коврами и картинами классиков на стенах. Его согревала теплом своих тел целая интернациональная свора алчных и развратных девиц. С Трахманом случилось то, что обычно бывает с нашими соотечественниками: едва он хлебнул свободного ветра Запада, как тут же потерял целительное ощущение опасности. За что и поплатился.