— Прекрасно! Коля, сними-ка эту красоту!
С помощью Гусакова-сына Клевер был снят со стены. Соколов внимательно осмотрел раму и вдруг потянул за едва приметный выступ. Сугробы поехали вбок, обнажив потрясающую —Даму со страусовым пером”. Сыщик счастливо улыбнулся:
— Вот и пропажа нашлась!
Федор Анатольевич схватился за сердце:
— Не убивал, ничего не знаю!
...Ломовой Портнов был отпущен с миром домой, а его место в камере занял Бидман.
Соколов с удивлением говорил Жеребцову:
— Чего Бидман уперся, не говорит ни слова? Не понимаю! Надо исследовать труп Лукерьи.
Каждое кладбище хранит много тайн. Одну из таких скрывала могила Лукерьи.
В ласковый вечерний час могильщики подняли из земли дешевый сосновый гроб, откинули крючки (в те времена не существовал варварский обычай забивать гробы гвоздями). В бедном ситцевом платье, в светлом кружевном чепце лежало в гробу то, что совсем недавно двигалось, смеялось, радовалось жизни. Пустые глазницы страшно глядели в вечереющее небо. Кожа лица и рук стала зелено-грязного цвета.
Труп обнажили, положили на приготовленный загодя стол. Медик Павловский отметил:
— На теле — ни царапины! Зато в области темени линейное рассечение кожи, более семи сантиметров. — Он сделал с затылка надрез — от уха до уха и, оголив свод черепа, надвинул на лицо скальп.
Федор Анатольевич из тюремной камеры был привезен на кладбище. Едва взглянув на смертное безобразие Лукерьи, он вскрикнул и шарахнулся было прочь, но Жеребцов крепко держал его.
Соколов посмотрел на перелом кости черепа и присвистнул:
— Фьюить! Такое повреждение может быть только при ударе предметом с плоской поверхностью. Коля, подтащи сюда господина Бидмана! Ну зачем упираться, Федор Анатольевич? Я запамятовал, кто вы по профессии — художник? Ах, свободный художник, но все равно глаза у вас есть: разве от удара молотком, как вы утверждаете, повреждение может иметь продолговатую форму? Стыдно врать!
Трясясь всем телом, упираясь в край могилы и стараясь не глядеть на труп, Федор Анатольевич дрожащими губами пролепетал:
— Виноват, простите... Всю правду скажу! Я вытирал пыль с Рембрандта, а Лукерья на корточках возле меня пол мыла. Рембрандт упал — веревка, видать, истлела, я недоглядел. Ну, проломила картина череп. Я уж хотел соседа-врача позвать, да вдруг решил имитировать ограбление. Ведь в последнее время обворовали нескольких коллекционеров. Я давно собрал баул с самым ценным из своей библиотеки, хотел к сестре отвезти, да как-то не получилось. А вот с Рембрандтом сил не было расстаться. Думал: если грабители узнают, что нет уже Рембрандта, то и не полезут ко мне.