— Извиняйте за беспокойство, огоньку не найдется ли? Спички, мать их к кочерге, отсырели.
Человек на мгновение задумался, но потом с кривой усмешкой полез левой рукой в карман и протянул спички. Гусаков чиркнул одну — сломал, другую нечаянно загасил, стал зажигать третью.
Человек сквозь зубы со злобой сказал:
— Оставь спички себе! — и хотел идти дальше.
Гусаков преградил ему дорогу:
— Ну подожди! Вот, видишь, и прикурил я. А то: “Оставь!” Так, брат, прокидаешься! Спички тоже денег стоят. Я, понимаешь, из Твери. Привез вещичку толкануть, — Гусаков мучительно соображал, какую он привез “вещичку”. — Закачаешься! Бруллиантовая!
Человек сильной рукой отодвинул Гусакова и прошипел, не разжимая челюстей:
— Линяй отселя, пока лопухи не оторвал!
— Котлы прими за “синюю”, — жалобно заскулил Гусаков и протянул карманные часы. — Возьми, у меня внутри все горит, выпить страсть как хочется.
Гусаков, подобно клещу, вцепился в рукав подозрительного субъекта. Он знал, что Соколов прибудет сюда с минуты на минуту, ибо от сыска — рукой подать. В сутолоке, которую он сам создавал, Гусаков успел прощупать: в кармане субъекта был револьвер. И каждую секунду мог прогреметь выстрел.
Но вот наконец влетел Соколов. Рядом с ним был, понятно, неразлучный друг — Жеребцов. Соколов, завидя субъекта, радостно воскликнул:
— Кого вижу! Собственной персоной Семафор. Откуда взялся? А я полагал, что ты, Семафор, на каторге к тачке прикован. Виноват, ошибся. Страсть как хочется с тобой побеседовать. Руки подыми, ну!
(Сделаем маленькое отступление. В сыскной полиции была обширная коллекция фотографий особо опасных преступников. Соколов изучил ее назубок. Вот почему, увидав знакомое лицо, он тут же вспомнил его кличку.)
На мгновение Семафор от неожиданности опешил. Затем выдернул из кармана револьвер, направил в голову Соколова. Грохнул выстрел. Жеребцов, который первым бросился на преступника, отвел руку, но сам охнул: пуля навылет прошла через плечо.
Гусаков сбил с ног преступника. Соколов и обливающийся кровью Жеребцов навалились на него, нацепили наручники.
— Где Ипполит? — спросил Соколов.
— Спроси у ангелов! — дерзко отвечал Семафор.
* * *
...Несколько дней Соколов бился с матерым преступником, но тот стоял как стена: “На, кожу с живого сдирай, бриллианты не отдам!”
И тогда у сыщика родилась некоторая идея.