В толпе завистливо вздохнули:
— Ну, собака, этот Бренер жрет за троих! Одно название — раненый. И со сраньем горшок за ним тащут — житуха!..
Гусаков обратился к Коху:
— Ваше благородие, тут народ волнуется: как, дескать, здоровье пациента Бренера?
Кох ледяным взором окинул окружающих и строгим тоном доложил:
— Был слаб от большой потери крови, а теперь сожрал весь обед, — Кох выковырял пальцем мясо из зубов, кивнул на накрытый горшок: — Сходил по большому и просил бабу.
Человек в белом халате, назвавший себя фельдшером Коржиковым, удивился:
— Какую бабу?
— Да ему все равно какую. Говорит: «Была бы сисястей!» Гусаков печально покачал головой:
— Скоро бедолагу, поди, в тюрьму отвезут, а там из женщин — только крысы шуршат по углам.
Народ сочувственно закивал головами:
— Истинно в тюрьме мало хорошего! От нее, точно, уж никто загодя не отпирайся.
Едва Кох и доктор Субботин удалились, народ стал канючить, приставать к Гусакову:
— Милый человек, господин командир, дай в дырочку посмотреть!
Фельдшер Коржиков властной рукой отодвинул больных старух и стариков, сунул зелененькую — трешник Гусакову и прильнул оком к отверстию. Долго сопел, потом выпрямился и произнес:
— Бренер, хм, винца откушал и сладко дрыхнет. — Повернулся к Гусакову: — Спокойного и вам дежурства. Я нынче тоже, того, дежурю. — И, широко шагая, удалился.
Гусаков подумал: «Славный, право, человек!
Поручкался со мной, зелененькую пожертвовал. За его здравие выпить придется!»
* * *
В тот особенно грустный час, когда больные расползаются по своим палатам после заключительного туалета, вдруг снова появился фельдшер в белом халате, под которым виднелся добротный сюртук. Он держал наполненный какой-то жидкостью шприц. Подошел к Гусакову, осклабился, словно старому другу:
— Главный врач приказал пациенту Бренеру сделать укол, успокаивающий. Откройте, пожалуйста, двери.
Гусаков малость призадумался: «Соколов приказал пропускать к больному лишь Коха и Субботина. Насчет этого фельдшера указаний не припомню». Филер извинительно произнес:
— Допустить, простите, не имею возможности, а то неприятностей не оберешься.
Фельдшер укоризненно протянул:
— Во-от это нехорошо-о! Пациенту срочно требуется укол, иначе ему, того, летальный исход грозит. Вот тогда точно, неприятностей не миновать. Я, как и вы, человек подневольный, служивый. Приказали — вот и пришел. Дозвольте, уколю и уйду.
Гусакову стало жалко фельдшера: «И впрямь, тоже ведь на службе». И решился:
— Ну да ладно! — Приоткрыл дверь. В свете лампадки он увидал лежащего на постели Бренера. Обратился к фельдшеру, который уже стоял у него за спиной: — Больной спит. Хорошо ли беспокоить?