— Джордж и Пэт Нейсбаум, — нудным голосом затянул полицейский, заглядывая в свой блокнот, — белые, тридцать два и тридцать один год соответственно. Время смерти… А вы что скажете, инспектор?
Что касается инспектора, то слушал он не очень внимательно, а, все больше, с умным видом разглядывал забрызганные кровью интерьеры спальни Нейсбаум. У полицейских это называется «осмотр места преступления». И многие сотрудники, особенно, молодые, считают этот процесс чуть ли не основной своей служебной обязанностью.
И только старые матерые копы, наподобие Макгрея, понимают, что проку в этом осмотре, по большому счету, нет. Едва ли невооруженным взглядом можно обнаружить что-то, что укрылось от криминалистов с их оборудованием. Эти самые копы, старые и матерые, разглядывали место преступления вовсе не для того чтобы найти какую-нибудь супер-улику — благодаря которой дело можно легко и быстро распутать. Их цели были куда более прагматичные — например, собраться с мыслями. Или просто изобразить трудовую активность, дабы не выглядеть пассивным слушателем.
— Что я скажу? — глухо отозвался Макгрей на вопрос коллеги по Департаменту, — я скажу пока только одно. Профессиональный убийца с этим преступлением даже рядом не валялся. Профессионалу хватило бы два точных выстрела, по одному в каждую голову, и в этом случае крови было бы немного. Так, пара лужиц под головами убитых. А супругов Нейсбаум убивали долго, неумело и жестоко. Бедняги, наверное, просто истекли кровью.
— Это все? — спросил офицер с блокнотом.
— Не совсем. Еще я скажу, что за два с лишним десятка лет своей службы в полиции впервые вижу нечто подобное. Перед нами, коллега, не заказное убийство, не разбойное нападение, и, уж точно, не «бытовуха». Для каждого из этих четырех вариантов затраченные усилия, так или иначе, сообразны результату. Здесь же мы имеем жестокость в чистом виде. Жестокость как самоцель. Столько кровищи могло бы быть в фильме Тарантино, но уж никак не в реальном преступлении.
— Фильме… кого, инспектор? — заинтересовался последним высказыванием полицейский.
— Квентина Тарантино. Не слышали о таком?
— Какой-то «макаронник», судя по фамилии…
— Нет, вроде как американец… был. Полуподпольный американский режиссер начала века, — вспомнил Макгрей, — позднее иммигрировал в Европу, откуда и радовал весь мир своими «шедеврами».
— Не слышал, — помотал головой полицейский, — говорите, полуподпольный… А сами-то откуда его знаете?
— Это не я, — пояснил инспектор, — это брат моей жены. Помешан на искусстве.
— Ладно, проехали, — отмахнулся офицер с блокнотом, — пойдем дальше? Следующими у нас идут супруги Роджер и Джанет Роквелл, белые, обоим по двадцать девять лет. Роджер убит в подвале, Джанет — в спальне.