— Нет! — вскричал Замшелов, рефлекторно метнувшись следом.
И скрылся в светящемся вихре.
* * *
По другую сторону ждала лестница. Множество каменных ступенек, закрученных в спираль и ведущих глубоко вниз. Без всякой опоры держались они прямо в воздухе… и мелких удобств, вроде перил, лишены были тоже. Потому спускался Олег осторожно, если не сказать боязливо. Переступая по ступенькам крохотными шажочками.
К оставшемуся с детства страху перед высотой вскоре присоединилась и боязнь неопределенности — столь же давняя и долговечная. Временами очередной виток ступенчатой спирали оказывался скрытым за плотным облаком. Или делался неразличимым из-за тумана. Или ступенька-другая становилась невидимой. Словно ставя Замшелова перед выбором: отступиться или все-таки сделать шаг вперед. Рискуя однажды нащупать ступней лишь пустоту.
Олег не отступал — и лестница все не подводила его. Так и не сподобившись до окончания пути.
Тем временем меч, хоть и необычный, страхов по понятным причинам был лишен. Так что лестницу преодолевал много быстрее своего нового хозяина. Не задерживаясь ни на секунду, он перекатывался со ступеньки на ступеньку с негромким звоном. Пока не скрылся из виду. Достигнув, как видно, самого… Дна?
Да-да, Олегу не потребовалось много времени чтобы сообразить, куда именно открыла портал кровь Гнеша. Но трепета данное обстоятельство у него, как ни странно, не вызвало. Страх был — естественный страх перед близкой возможностью сорваться и разбиться. Но от мира пребывания он не зависел. Были и неприятные ощущения. Например, от здешнего воздуха, сухого и тяжелого. И электричеством насыщенного выше всякой меры. А вот священное содрогание перед местом, откуда нет возврата, почему-то отсутствовало.
Видимо, подсознательно Замшелов был уверен: уж лично ему возврат в мир живых гарантирован. Ведь по лестнице можно не только спуститься, но и подняться. Что Олег и намеревался сделать. А прежде забрать меч.
Преодолев последнюю ступеньку, он сошел на землю — мягкую, сыпучую и какого-то бледного оттенка. Вроде песка… или пепла. Сделав несколько шагов, Замшелов осмотрелся.
По крайней мере, на Дне существовало небо — хоть и выглядевшее непривычно для земного человека. Взамен синевы оно переливалось красками разной степени отвратности. От грязно-желтой, «а ля детская неожиданность», до бардовой, как засохшая кровь.
То и дело небесный свод перечеркивали молнии.
Горизонт терялся в тумане. Время от времени, разрываемый жестким ветром, тот открывал взору Олега то очертания гор, то смутные силуэты диковинных строений, то широкую полосу дороги, уходящую вдаль. Картинки эти не повторялись… хотя и были неуловимо похожи одна на другую.