— Хоть час.
— Только четверть. Кей, тебе нужно выпить кофе.
— Ну, если нужно. — Кей опустил голову девочки на подушку и сказал: — Артура я спасу. Будь уверена.
— Там есть такая… с серебряным лицом.
— Я сделаю из него сережки и пришлю тебе.
— Лучше колечко, — подумав, ответила девочка. — Мне мама запрещает уши прокалывать. И… так интереснее. А вы к нам еще прилетите?
— Конечно. Зализывать ссадины. Или вербовать головорезов для небольшой войны.
— Я первая, — без тени иронии сказала Рашель.
* * *
Кофе был, по местным традициям, из ледяных сливок, с кубиками льда и почти несладкий. Генриетта щедро плеснула в чашки какой-то остропахнущей настойки — Кей с такой вольностью раньше не сталкивался, но спорить не стал.
Честно говоря, он не отказался бы от полстакана коньяку. Но Фискалоччи не предлагала, хотя бар в ее комнате был полон. Комната скорее подошла бы наемнику-террористу, чем старушке садовнице.
— Воспоминания о трудных родах? — Кей кивнул на развешанное по стенам оружие. Здесь был даже «Ультиматум», и Дач улыбнулся ему как старому знакомому.
— Зря иронизируете. — Генриетта отставила чашечку. Погладила черного кота, примостившегося у нее на коленях. — Я была и акушеркой в десанте.
— Поработали и на жизнь, и на смерть?
— Успеть было нетрудно. Война длилась семьдесят лет, если вы помните.
— Я тогда еще не родился.
— Неужели? Так легко попали в сигмовидку…
— Учитель был хороший.
— Почему был?
— Умер. И уши я тоже не отрезал.
— Кей, Кей. — Фискалоччи покачала головой. — Грубый мальчик.
— Почему вы мне помогли? — в упор спросил Кей.
— Я была полковником террор-групп при СИБ. Мой дом неприкасаем для Службы. Это привилегия, подаренная Императором, и ни одна омолодившаяся дурочка не вправе ее нарушать.
Кей знал, как звали единственную женщину-полковника в короткой и мрачной истории террористических отрядов. Но он предпочел оставить это знание при себе. Женщина, отправившая на тот свет полтораста тысяч чужих и пару сотен людей, имела право жить под каким угодно именем.
Более того, под своим именем она прожила бы недолго. Заключая Тройственный Альянс, Меклон и Булрати особо оговорили список людей, с которыми они остаются в состоянии войны. Старушка, называющая себя ныне Фискалоччи, в этом списке была.
А сказанное ею становилось признаком немалого доверия… или порции яда в кофе.
— Когда на людей охотятся с чужими, мне это не нравится, — невозмутимо продолжала старушка. — Ко всему прочему вы и мальчик, который называется вашим сыном, мне чем-то симпатичны.
— Мне пора, — сказал Кей.
Генриетта опустила кота на пол, кивнула: