Адриана знала, что статус королевы сделал Ментенон несчастной. Быть супругой Короля-Солнце оказалось смертной мукой, которую Ментенон никому бы не пожелала. И это несмотря на то, что она глубоко и искренне любила Людовика. Адриана же Людовика не любила.
Но мадам де Кастри права.
Адриана посмотрела на женщин, молча ожидающих ее ответа.
– Я не знаю, над чем работает Фацио, но я могу рассказать о некоторых отдельных деталях, мне известных. И, возможно, более светлые головы, чем моя, смогут разгадать эту загадку. Мне кажется, они создают новое оружие. Если мы располагаем временем, я напишу уравнение, над которым они работают.
– Будьте так любезны, – ответила герцогиня.
– Его величество… Если его величество сделает мне предложение, я не вижу причины ему отказывать. Но я совершенно искренне заявляю, что каждый день буду молиться, чтобы такого предложения он мне не сделал.
– Поспешите с молитвой, – сказала Креси с легкой печалью в голосе, – потому что уже сегодня вечером он сделает вам предложение.
Адриана закрыла глаза.
– Если вы видите такие вещи, почему не можете увидеть чем занимается Фацио? – спросила Адриана. – Почему вы не можете увидеть то, что принесет нам пелена мрака, которую вы предсказываете?
Недовольная улыбка дернула губы Креси:
– Когда я была совсем юной, то могла увидеть все, о чем меня просили, но с каждым годом мое видение становится слабее. Сейчас это сделалось моим проклятием. Я не могу видеть то, что хочу. Я вижу только то, что Богу угодно мне показать.
– Или дьяволу? – съязвила Адриана.
– Богу или дьяволу – не важно, – выдохнула Креси. – Важно то, что все мои видения непременно сбываются; а они редко бывают приятными.
Спустя два часа прибыла карета из Марли. Ее сопровождали тридцать гвардейцев Швейцарской роты, четыре стрелка и десять верховых карабинеров. Адриана, стараясь оставаться равнодушной, наблюдала, как внушительная кавалькада въезжала во двор. Она сосредоточила все свое внимание на деталях экипировки, поэтому не сразу заметила два бездыханных тела, лежащих перед домом. Им была отведена роль похитителей. Один из лежащих был одет точь-в-точь как тот незнакомец, что угрожал ей крафтпистолем, но Адриана точно знала, что это не он.
Во главе швейцарцев ехал Николас с осунувшимся и печальным лицом, одна рука болталась на перевязи, и потому, сидя в седле, он слегка покачивался.
– Мадемуазель, – бросился он к ней, спешившись, – мне нет прощения за то, что я не уберег вас. – Он склонил голову. – Простите меня, – сказал он таким голосом, что у Адрианы сжалось сердце. Он, верно, возненавидел бы ее, узнай, что его позор и пролитая кровь – всего лишь малозначащие детали в разыгранном представлении.