Выступающие будто не замечали происходящего побоища, и еще один турок перекричал остальных:
– Он говорит, что Карл хочет втянуть нас в войну, в которой мы не можем победить, он хочет, чтобы мы дрались с джиннами и пери, с летающими кораблями, и все только ради своей гордыни, – перевел Хасим. – Он спрашивает, кто заплатит нам за это. Раньше нам жалованье выдавали бей и султан. А будет ли Карл платить? Покроет ли он все наши потери в войне с русскими демонами?
Карл взметнул вверх сжатые кулаки, и, будто повинуясь одной лишь его силе воли, столпотворение стихло. Возможно, усмиряюще подействовали его гордая осанка солдата и лицо короля, выражающее надменную ярость.
– Я вижу, как трясутся ваши поджилки, я слышу речи робких женщин! – выкрикнул Карл. – Где те янычары, что взяли неприступный Константинополь? И те, что плыли в реках собственной крови к стенам Вены? Куда подевались ваша смелость и отвага сейчас? Копите монеты на бесславную старость? Хотите пожить всласть и понянчить внуков? Но что вы скажете вашим внукам, когда они спросят вас о сегодняшнем дне? Когда вы, вместо того чтобы оставаться доблестными воинами, повели себя как дряхлые старухи и позволили русским, которые разбили вас в Пруссии, взять город без малейшего сопротивления! Вы уступили им свои постели, чтобы они тешились с вашими женами и дочерьми? Что услышат о вас ваши внуки, вы, бравые янычары?
В два прыжка король оказался в самом центре толпы и изо всей силы пнул вопящего противника. Турок завизжал и упал. Его сторонники подскочили к Карлу, но ударить не посмели.
За спиной Карла стоявший на возвышении турок начал торжественную речь.
– Это мой отец, – гордо произнес Хасим. – Он говорит, что султан велел нам покинуть свои дома. Покинуть своих детей, жен, оставить дела, забыть честь. Султан должен быть пристыжен, у султана нет чести и достоинства. Может быть, и у янычар больше не осталось чести и достоинства.
Из толпы вырвался еще один голос, который утверждал, что все дела пойдут прахом, если они взбунтуются против Порты, им тогда не с кем будет торговать. В этот момент в словесный бой вступил Рива, который от имени Черной Бороды и его компаньонов заявил, что у них есть не только корабли, готовые вступить в бой, но и еще они ищут купцов, которые будут поставлять хороший товар в американские колонии.
Произошло нечто сверхъестественное: вдруг военный совет смешался с купеческим собранием, в один котел сыпались слова о барышах, смелости и отваге, торговых сделках и малодушии воинов. Казалось, уже никто не решал вопрос, воевать с русскими или нет, – обсуждали, как выгодно устроить жизнь после сражения.