— Ужин у леди Эстли был просто превосходный, — сказала Кейт и пожалела, что она вообще к ней ездила.
Пожалела она и о том, что когда-то лелеяла мечту стать в один прекрасный день такой же, как леди Эстли, что старалась очаровать лорда Баркли и что причинила боль Луизе Смит.
Еще она очень сожалела, что мистер Блэкшир не является наследником титулованной особы с безупречными родственными связями.
Все это невозможно. Он не сказал этим ничего нового. Но тогда почему этот факт, произнесенный его устами, так сильно ее тревожил?
Кейт отправила в рот кусок заливного, потом еще, потому что это давало ей повод гордиться тем, что она превосходит манерами леди Харрингдон. Заливное застревало в горле, но какое это имело значение?
За соседним столом сидел капитан Уильямс, надеявшийся на тур вальса с ней. Высокий, широкоплечий, элегантный, он был неотразимым в красном мундире и с аккуратными бакенбардами. Но Кейт не могла даже представить, что лежит под ним, издавая нетерпеливые страстные звуки. Как не могла представить себя ни с кем из мужчин, с которыми сегодня танцевала, включая лорда Баркли.
Раньше это не имело значения. Она бы постаралась найти себе наилучшего супруга из возможных и считала бы себя счастливицей, если бы супружеский союз иногда доставлял удовольствие. Ее тело никогда бы не узнало, что чего-то лишено.
Теперь же все внимание ее существа было направлено на открытую дверь. Ее тело напряглось в томительном ожидании, словно пес, ждущий, когда ему кинут кость. Появление мистера Блэкшира она ощутила кожей еще до того, как взглянула в его сторону, чтобы убедиться в его появлении.
Ничто в его облике не свидетельствовало о недавних непристойных действиях. Он снова был во фраке и, по-видимому, успел остудить свои горячие мысли. Никаких внешних признаков возбуждения у него она не заметила, если не считать огненного отпечатка, оставленного его мужским достоинством в самом укромном месте ее тела.
Мистер Блэкшир выглядел как обычный барристер, вызванный с вечера по неотложным делам, но вынужденный вернуться на прием вопреки своей воле.
Поймав ее взгляд, он в знак поддержки улыбнулся. «Не волнуйся, — говорило его выражение. — Помни о моем обещании. Я никому ничего не скажу, и мое отношение к тебе не изменится».
Улыбнуться в ответ было бы равносильно согласию с его трактовкой событий. Все равно, что низвести проведенное вместе время до поспешной животной случки, физического преступления, подлежащего наказанию, от которого обе стороны желают поскорее дистанцироваться и продолжить независимое существование, не обремененное обязательствами.