Василий Шуйский
Не в ней одной. Я сознаюсь, боярин,
Что челобитня эта мной самим
Затеяна. Зачем мне запираться?
Тебе хотел я службу сослужить:
Когда дядья в союз вошли с владыкой,
А к ним Москва пристала, каждый свой
Давал совет; нашлися и такие,
Что в Угличе признать царем хотели
Димитрия. Чтоб отвратить беду,
Я предложил им эту челобитню.
Зачем ее ты не дал нам подать?!
Ты знал о ней! Царя б ты подготовил,
Он нас бы выслушал, нам отказал бы,
И все бы кончилося тихо.
Годунов
Гладко
Ты речь ведешь. Я верю ли тебе
Или не верю – в этом нет нужды.
Ты человек смышленый; ты уж понял,
Что провести меня не так легко
И что со мной довольно трудно спорить.
В моих руках ты. Но не буду трогать
За прошлое тебя и обещаний
Не требую на будущее время.
Как прибыльней тебе: со мной ли быть
Иль на меня идти – об этом ты
Рассудишь сам. Подумай на досуге.
Василий Шуйский
Борис Феодорыч! О чем мне думать?
Я твой слуга!
Годунов
Мы поняли друг друга.
Прости ж теперь, на деле я увижу,
Ты искренно ли говорил.
Василий Шуйский уходит.
Слуга
(докладывает)
Боярин,
Царица к милости твоей идет!
Входит Ирина, в сопровождении нескольких боярынь. Годунов опускается перед ней на колени.
Годунов
Великая царица, я не ждал
Прихода твоего…
Ирина
(к боярыням)
Оставьте нас.
Боярыни уходят.
Брат, не тебе – мне на коленях быть
Перед тобой приходится!
Годунов
(вставая)
Сестра,
Зачем ко мне пришла ты без доклада?
Ирина
Прости меня – мне дорог каждый миг —
Тебя просить пришла я, брат!
Годунов
О чем?
Ирина
Ужели ты погубишь князь Ивана?
Годунов
В своей измене сам сознался он.
Ирина
Он в ней раскаялся! Его мы слову
Поверить можем. Благостью царевой
Он побежден. Чего боишься ты?
Ужель опять ко дням царя Ивана,
К дням ужаса, вернуться ты б хотел?
Им срок прошел! Не благостью ли Федор
Одной силен? Не за нее ли любит
Его народ? А Федорова сила —
Она твоя! Для самого себя
Ее беречь ты должен! Ею ныне,
Лишь ей одной, мы с Шуйскими достигли,
Чего достичь не смог бы страхом казни
Сам царь Иван!
Годунов
Высокая гора
Был царь Иван. Из недр ее удары
Подземные равнину потрясали
Иль пламенный, вдруг вырываясь, сноп
С вершины смерть и гибель слал на землю.
Царь Федор не таков! Его бы мог я
Скорей сравнить с провалом в чистом поле.
Расселины и рыхлая окрестность
Цветущею травой сокрыты, но,
Вблизи от них бродя неосторожно,
Скользит в обрыв и стадо и пастух.
Поверье есть такое в наших селах,
Что церковь в землю некогда ушла,
На месте ж том образовалась яма;
Церковищем народ ее зовет,
И ходит слух, что в тихую погоду
Во глубине звонят колокола
И клирное в ней пенье раздается.
Таким святым, но ненадежным местом
Мне Федор представляется. В душе,