- Тогда что нужно сделать? — спросил он. — Эти слухи распространяются, мне ничего не предпринимать, чтобы прекратить их? Я должен ходить, улыбаться и довольствоваться этими разговорами о тебе, переходя от одной пустой сплетни к другой?
- Боюсь, что так. Мне очень жаль, поскольку я не хотела, чтобы ты что-нибудь узнал, и теперь я понимаю, как это, должно быть, расстраивает тебя. Конечно, раз больше ничего не случится, и из произошедшего ничего не выйдет, удивление и слухи должны затихнуть. Я знаю, ты веришь каждому моему слову и веришь мне, папа. Пожалуйста, ради меня, терпеливо относись ко всем этим слухам и болтовне.
- Мне будет трудно, Молли, — заметил он.
- Ради меня, папа!
- Я не понимаю, что еще я могу сделать, — повторил он уныло, — только поколотить Престона.
- Это было бы хуже всего. От этого пойдут разговоры. И, в конце концов, возможно, не стоит его столь сильно винить. Да! Он замешан в этой истории. Но он вел себя со мной по возможности порядочно, — сказала она, внезапно вспомнив его слова, когда мистер Шипшэнкс появился в парке Тауэрса: «Не двигайтесь, вы не сделали ничего постыдного».
- Это правда. Ссоры между мужчинами, которая затрагивает имя женщины, стоит избегать любой ценой. Но рано или поздно я должен выяснить отношения с Престоном. Он поймет, что не так приятно ставить мою дочь в двусмысленное положение.
- Он не ставил меня. Он не знал, что я приду, не ожидал увидеть меня оба раза, и скорее всего, если бы мог, не взял бы письмо, которое я передала ему.
- Все это тайна. Мне ненавистно думать, что ты втянута в тайны.
- Ненавижу быть втянутой. Но что я могу поделать? Мне известно о другой тайне, о которой я обещала не говорить.
- Что ж, все, что я могу сказать: никогда не будь хранительницей тайны, если приходится быть соучастницей. Полагаю, я должен уступить твоим желаниям и позволить этому скандалу пройти без внимания с моей стороны?
- Что ты еще можешь сделать в этих обстоятельствах?
- В самом деле, что? Как ты это вынесешь?
Через мгновение быстрые горячие слезы выступили у нее на глазах; девушке, которая никогда не думала и не говорила зло о людях, казалось, тяжело будет вынести, чтобы все… весь ее мир… думал о ней дурно. Но она улыбнулась, отвечая отцу:
- Это как выдернуть зуб, через некоторое время будет кончено. Было бы намного хуже, если бы я действительно поступила дурно.
- Пусть Синтия поостережется… — начал он. Но Молли закрыла его рот своей рукой.
- Папа, Синтию не должно обвинять или подозревать. Ты прогонишь ее из дома, если так будешь делать, она такая гордая, кроме тебя ее некому защитить. И Роджер… ради Роджера ты никогда не сделаешь и не скажешь ничего, чтобы отослать Синтию, раз он доверил нам позаботиться о ней и любить ее в его отсутствие. О! Я думаю, что если бы она, в самом деле, была злой, я бы вовсе не любила ее, я бы чувствовала себя обязанной присматривать за ней, ведь он так сильно любит ее. У нее очень доброе сердце, и я сильно люблю ее. Ты не должен волновать или причинять боль Синтии, папа… запомни, она зависит от тебя!