Она не видела, что Роджер Хэмли возвращается с лугов, не слышала, как щелкнула маленькая белая калитка. Он копался в прудах и канавах, через его плечо свешивалась мокрая сеть, наполненная сокровищами, выуженными из грязи. Роджер возвращался домой к обеду, нагуляв прекрасный полуденный аппетит, хотя в теории пытался презирать еду. Но он знал, что матери нравится его компания, и она редко спускается, чтобы повидаться с семьей до этого времени. Поэтому он переступил через свою теорию ради матери и, проводя с ней время за едой, получил награду в виде искреннего наслаждения.
Сначала Роджер не заметил Молли. Он уже прошел около двадцати ярдов по маленькой тропинке в правом углу террасы, когда, разглядывая траву и дикие растения под деревьями, заметил мельком редкий цветок, который так давно хотел найти, и остановился, чтобы рассмотреть свою цель проницательным, острым взглядом. Роджер опустил сеть на землю, ловко завязал ее, чтобы не растерять содержимое, пока она лежит среди травы, и пошел к обнаруженному сокровищу. Он настолько сильно любил природу, что, не задумываясь, просто по привычке, всегда старался ступать так, чтобы без необходимости не наступить на растение. Кто знает, в какой драгоценный плод или насекомое может превратиться то, что теперь казалось неприметным?
Шаги вели его в направлении скамьи под ясенем, менее скрытой от глаз с этой стороны террасы. Он остановился, увидел светлое платье на земле — кто-то полулежал на скамье так безмолвно, что Роджер задался вопросом, заболел или ослабел тот человек, кем бы он ни был. Он задержался посмотреть. Через минуту или две снова раздались рыдания… и слова. Это миссис Гибсон звала срывающимся голосом:
— О, папа, папа! Если бы ты вернулся!
Минуту или две он раздумывал, будет ли лучше оставить Молли в неведении, что ее заметили. Он даже сделал назад шаг или два на цыпочках, но затем снова услышал рыдания. Его мать не могла так далеко идти, иначе, каким бы ни было горе, она была бы естественной утешительницей этой девочки, ее гостьи. Тем не менее, правильно ли это было или нет, вежливо или бесцеремонно, но когда Роджер снова услышал, как Молли заговорила так печально и отчаянно, он вернулся и прошел под зеленый навес ясеня. Молли вздрогнула, когда он подошел к ней так близко. Она попыталась сдержать рыдания и инстинктивно пригладила свои влажные спутанные волосы.
Он смотрел на нее с серьезным, добрым сочувствием, но совсем не знал, что сказать.
— Уже время обеда? — спросила она, убеждая себя, что он не заметил следов слез и растрепанных волос, что он не видел, как она лежала и безутешно рыдала.